Монашество в Средние века

Монастыри возникали везде, вне зависимости друг от друга создаваемые общим аскетическим течением. Естественно, что не было и единообразной организации монашеской жизни. Все находилось еще в движении, в процессе становления. Обнаружилась лишь общая и сильная тенденция к воспроизведению на Западе форм восточного монашества. Но различны были источники, из которых почерпались сведения о формах совершенной жизни, осуществленных восточными пустынниками, и различно преломлялся идеал Востока в уме многочисленных основателей монастырей, в неравной мере преобразовывался ими. «Мы видим перед собой, – говорил Кассиан[29], – почти столько же образов жизни, сколько монастырей и келий». В одних общежитиях, как в Лерине, довольствовались подражанием жизни египетских еремитов в общей форме под руководством сначала Гонората, потом обычая и, видимо, не испытывали нужды в писаном уставе. В других клали в основу жизни устав Пахомия, переведенный Иеронимом, или видоизмененный устав Василия Великого. Иногда руководились сразу обоими уставами, или часть монахов данного общежития следовала предписаниям Пахомия, другая – Василия. Создавались и новые уставы. Так, в женских монастырях был распространен Устав Августина, собственно говоря, изложенные им в письме к монахиням мысли о монастырской жизни. Рядом с этим Правилом стояло Правило Цезария Арльского[30], сочетавшего постановления Василия Великого с положениями Августина, и другие.

Такое состояние монашества более всего должно было затрагивать и волновать его приверженцев и идеологов. Для того чтобы монашество могло занять в христианском обществе и Церкви то место, которое они ему готовили, было необходимо известное единообразие монашеской жизни, признаваемые всеми основы ее. Нужно было известным образом примирить и сочетать часто противоречившие одни другим идеалы анахоретства и монашеского общежития. И не все создавшееся на Востоке подходило к климату и условиям жизни Запада. Чувствовалась потребность в кодификации монастырских уставов. И первую попытку в этом направлении сделал Кассиан (род. ок. 360 г.). Он хорошо знал Восток: Палестину, где провел некоторое время в одном вифлеемском монастыре, и Нижний Египет, с жизнью монахов которого ознакомился в течение своих семилетних странствий по нему. Пребывание же в Константинополе и дружба с Иоанном Златоустом позволили Кассиану ближе узнать и василианское монашество.

Кассиан – одушевленный идеолог монашества. «Цель исповедания – Царство Божие; назначение же наше – чистота сердца, без которой никто не может достигнуть этой цели». В двух своих сочинениях Кассиан излагает все, «касающееся внешних обязанностей человека и установления общежительного» и (в другом) «касающееся жизни (disciplinam) внутреннего человека, совершенства сердца, жизни и учения анахоретов».

Монашеский идеал рисовался Кассиану в чертах восточного пустынножительства. Но, придавая значение местным условиям – климату и общественной жизни, он старался должным образом видоизменить основы монашества, приспособить его к Западу. Так, описав одежду египетских монахов, Кассиан замечает: «Мы должны соблюдать лишь то, что допускается положением (situs) места или провинции». Носить одну тунику не позволяет суровая зима, другие же особенности одежды анахоретов не послужат поучению мирян, а вызовут только смех. Примыкая к идеалу египетских лавр, Кассиан выдвигает еремитскую сторону монашества. Монахи должны работать в отдельных кельях. Но Кассиан против излишеств аскезы, против вериг, мешающих работать и вселяющих гордыню, против чрезмерного поста. Точнее регламентируя монашескую жизнь, он введением утрени доводит число суточных молений до семи и – опять смягчение египетских нравов – вместо одной вечерней еды вводит две еды в день (prandium и coena). Монастырь огораживается от мира, но в нем особенное значение придается труду, по условиям Запада долженствующему приблизить его к обществу, и выход из общежития еще открыт для желающего: нет так называемой stabilitas loci.