Монастырь

– Ты только того… держись, парень. Из Талейна-то всех наших так быстро выгнали – ложкарь бы ложку сделать не успел, да только по лесным опушкам вряд ли кто народ искал. Вон, видишь – Гвендилена еле идет, воет. Две недели всего как свадьбу отпраздновали, а муженек ее намедни в лес пошел бортничать. Тоже за ним рвалась. Жаль молодуху.

Эдвин мельком глянул, больше занятый своими мыслями. Ту девушку он видел всего-то пару раз, когда наведывался в Талейн, но ни познакомиться, ни толком ее рассмотреть так и не успел. Не уродина, но какая-то вечно испуганная, как ему тогда показалось. Примерно эдвинова возраста, или даже чуть помладше, с длинными темными волосами и пронзительным взглядом. Родом из соседнего Брислена, из многодетной семьи, так что родители ее, судя по всему, рады были одну из своих дочек с рук сбыть. Свадьбу с Триром, сыном местного бортника, за день сыграли, и уехали обратно в Брислен. А Гвен пока дичилась всех и вся, и даже к колодцу за водой почти бегом бегала, опустив очи долу.

Дорога в святую обитель заняла весь день. До того случая Эдвин ни разу в монастыре не бывал, хотя монахов видел: самое меньшее раз в месяц кто-нибудь из них наведывался в Талейн за кожей, каждый раз весьма привередничая. Охотничьи трофеи Эдвина их не интересовали: требовались шкуры козлят, ягнят и телят, и самое лучшее – недоношенных. Больше ничего монахи в деревне не покупали, да и за эти кожи торговались до поросячьего визга, словно речь шла не о богатом аббатстве с тугой мошной, а о каком-нибудь нищем бедолаге, которому нужен кусочек, чтобы сапог залатать.

В ясный день монастырь можно было увидеть из Талейна. Он стоял на вершине высоченной скалы, весь в зелени дубов, грабов и бука; дорога, петляя по лесу, несколько раз спиралью огибала гору Сидмон, поднимаясь все выше и выше. Говорили, что оттуда видны шпили замка Крид – далеко на севере, за Срединными горами.

Монастырь Эдвина поразил: похлеще города будет, решил он. В его родной деревне городом называли Элгмар – то самое место, где жил дядя, но, в общем-то, это была просто большая ремесленная деревня, обнесенная частоколом. Каменные дома, правда, имелись: числом около полудюжины, они стояли на центральной площади. Хоромы принадлежали купцам, державшим в своих руках всю местную торговлю: Элгмар считался важным селением на Западном тракте. Эдвин всегда с некоей завистью поглядывал на эти дворцы, в глубине души желая, чтобы и у него когда-нибудь появилось такое жилище – с ясеневыми дверями, обшитыми железными полосами, цветными стеклами и затейливой резьбой.

Но ни один из тех домов не шел ни в какое сравнение с постройками Сидмонского монастыря. Горная дорога, ширины которой едва хватало для проезда телеги, выводила на плоскогорье, на котором меж двух каменных башен, зажатых зубчатыми стенами, высились ворота – огромные, на массивных петлях и с бойницами наверху. Площадка заканчивалась всего в трех десятках шагов от входа, срываясь в пропасть, в головокружительной глубине которой голубой змеей текла речка. За воротами монастырь карабкался вверх, занимая все видимое пространство башнями, галереями и часовнями – каменными, с колоннами и высокими стрельчатыми окнами, витражи которых в лучах заходящего солнца сверкали разноцветными огнями.

Впрочем, в тот вечер на все это каменное великолепие Эдвин взглянул лишь мельком.

Монастырскую братию уже предупредили о прибытии многочисленных гостей. Солдатский начальник, тот самый, с пепельными усами, коротко переговорив с кем-то через крошечное окошко в воротах, дал знак заходить. Створки в то же мгновение стали тяжело, хотя и без особого скрипа, открываться – по всей видимости, петли регулярно смазывали.

За воротами обнаружился двор – довольно большой, мощеный булыжником. Здесь уже было темно: солнечный диск, скользнув последним лучом по самой высокой башне, скрылся за горными вершинами. Толпу беженцев встречали двое монахов с факелами в руках. Высокий старик с белоснежной бородой (как Эдвин узнал впоследствии, брат-госпиталий Кеанмайр) с весьма суровым видом оглядев толпу прибывших, махнул рукой в сторону странноприимного дома – длинного двухэтажного строения с маленькими окошками на противоположной стороне двора.

Дом был пуст; всех беженцев разместили на первом этаже, в обширной зале с множеством циновок вдоль стен. Монахи тем временем, отобрав пару крепких мужиков, куда-то ушли, но спустя четверть часа вернулись вновь; те двое с усилием тащили огромный чан с дымящимся варевом, распространявшим вокруг бобовый аромат. Вооружившись половниками, монахи принялись разливать похлебку в глиняные чашки.

Похлебка, горячая и сильно приперченная, оказалась с салом. В другом случае Эдвин, наверное, оценил бы этот сытный ужин, но не сейчас. Без аппетита проглотив бобы, он улегся на одну из циновок и долго не засыпал, глядя в темноту каменных сводов и изо всех сил пытаясь сглотнуть подступивший к горлу комок.

* * *