Монастырь

Он подождал, пока перестанут дрожать колени, и побрел к кампусу, где стояла его машина. Тучи почему-то рассеялись, закатное солнце мрачно заглядывало в глаза, а он знал: скоро. Может, завтра. Или через неделю. И ничего не будет.

Наверно, так пророки ощущали будущее. Не понимали, не могли описать, просто знали.

- Нат, - сказала Дженни, оттолкнув его, потому что губы стали вдруг горькими, - ты сделал мне предложение, но так и не сказал... не сказал...

- Я люблю тебя, - выдохнул Натаниэль. - Дженни, я тебя люблю.

- Ну вот, - улыбнулась она. - А ты говоришь: мир погибнет. Я тоже люблю тебя, Нат.

* * *

- Все верно, - сказал Сатмар. - Или ты, или они.

Тихий вздох наполнил комнату, как песня, услышанная издалека. Это Тали, - подумал Аббад, - пожалуйста, ты не должна...

- Они справятся, когда меня не будет, - подумал Аббад. - В их мире любовь - обычное дело. Не резонанс, такой же редкий, как явление сверхновой, но... просто любовь.

- В их мире есть ненависть, - сказал Сатмар.

- В их мире есть дружба, - твердо произнес Аббад, - альтруизм, желание делать добро.

- И гораздо больше эгоизма и зла.

- Нужно дать им шанс, - упрямо сказал Аббад. - Они должны выбрать. Сами. Без меня.

- Это твое окончательное решение? - спросил Сатмар.

Аббад перевел взгляд на Тали. Нет, говорила она, думала, призывала, просила.

- Да, - сказал он.

Сатмар кивнул. Асиана покачала головой. Крамус отвернулся.

За время разговора из-за горизонта поднялись Эрон, Гирда и Капринаут, и цвета изменились - воздух стал розовым и струился, подогреваемый более жестким излучением Гирды, в комнате стало теплее, но Аббад почему-то ощутил озноб, и свет казался ему не таким ярким, как обычно. Смерть, подумал он. Да, я решил, но как же... Меня не станет. Меня.

Это так, молча сказал Сатмар.

Не уходи, молила Тали, сцепив пальцы и с трудом сдерживаясь, чтобы не ворваться в его мысли, не расшвырять в них все, что было еще связано с их общей памятью.

- Ты решил, - сказал Сатмар, и голос его прозвучал, будто громоподобный удар, наверняка его было слышно на равнине, а может, в городе и на континенте Тирд. Голоса монахов изредка доносились с вершины, Аббад слышал их далекие раскаты, когда бывал в столице и думал тогда: в Монастыре принимают решение. Что-то менялось в мире.

- Мы поможем тебе умереть, - спокойно произнес Сатмар. - Готовься.

- Когда? - спросил Аббад. Он не должен был спрашивать. Не удержался.

- Сейчас, - сказала Асиана. - Ты сам утверждаешь: нет времени ждать.

- Что я должен сделать? - спросил Аббад.

- Попрощайся с Тали, - сказал Сатмар. - Нам придется разорвать ваш резонанс, иначе ничего не получится. Тали тоже станет свободной. Память о тебе не будет кровоточить.

- Я не...

- Ты тоже решила, - напомнила Асиана. - Пожалуйста, покинь нас.

- Тали, - прошептал Аббад. Они протянули друг к другу свои мысли, ощущения: я буду помнить тебя, не печалься, помни меня таким, какой я сейчас, я буду тебя любить, не надо, ты должна жить, я все равно... да, я знаю... я люблю тебя, Аббад... я люблю тебя, Тали... Дженни, я люблю тебя... Аббад, что ты говоришь?.. Прощай.

- Все, - сказали монахи.

И Тали не стало. Аббад не знал, впервые не имел ни малейшего представления о том, куда она ушла.

- Ты готов? - спросил Крамус.

- Он готов, - вместо Аббада ответил Сатмар.

- Тогда здравствуй, Аббад, - приветливо проговорила Асиана.

Мир взорвался.

* * *

Они лежали, обнявшись, смотрели друг другу в глаза и улыбались. Натаниэль знал, что Дженни улыбается, но не мог этого видеть, потому что лицо ее было серьезным, а глаза казались грустными.

- Мне еще никогда не было так хорошо, - сказал он.

- Мне тоже, - прошептала Дженни.

- Я люблю тебя...

- Я тебя люблю, Нат...

- Знаешь, - сказал он, - по-моему, любовь - это резонансное состояние душ, когда один плюс один равно не двум, а миллиону. Если ты понимаешь, что я хочу сказать...

- Понимаю. Конечно, понимаю.

- Я вдруг почувствовал себя совершенно свободным. Странно, да? Когда я был один и мог делать все, что хотел, мне казалось, что я связан множеством условностей, и даже твое присутствие чем-то меня стесняло, а сейчас, когда мы вместе и меньше стало степеней свободы, я чувствую себя свободным, как никогда прежде. Странно?

- Нет. Я тоже... Я знаю, что могу все. Все-все. Что хочу. Именно потому, что мы вместе. Ты больше не думаешь о том, что... ну, про эту темную энергию? О том, что мир может в любой момент...

- Глупости, - сказал Натаниэль. - Наверняка я ошибся в уравнениях. Чейни был прав. Не будем сейчас об этом. Бога больше нет, и значит, Бог теперь в нас самих.

- Что ты сказал? Я не поняла.

- Не знаю. Вдруг подумалось. Я люблю тебя.

- Я тебя люблю.

Рассветало.

* * *