Монастырь (Книга 1)

- Ну, ты и ненасытный!.. - девушка отстранилась, тяжело дыша. - Задушишь же!

- А ты носом дышать не пробовала? - серьёзно спросил Николай.

- У меня насморк.

- Не замечал.

- Так будет, если ты меня и дальше на морозе держать станешь.

- Больше не буду. Честное зековское!

Они уже, обнявшись, шли в дом.

- Тюрьма, кто правду скажет?! - ответила Ксения арестантским присловьем и любовники рассмеялись.

- Ты голоден? - первым делом поинтересовалась девушка, едва они переступили порог.

- Я только пообедал.

- А ко мне ты по пути, на секундочку? - обиженно насупилась хозяйка.

- Я, Ксюшенька, - Кулин растопырил руки, - до вечера свободен, как муха в проруби!

- Ага... - сумрачно отреагировала девушка. - А моим угощением ты брезгуешь?

- Да что ты, милая! - Николай сграбастал дачницу в охапку и поцеловал в ухо, первое, что подвернулось. - Ради тебя я готов на все! Все, что есть в печи - все на стол мечи!

Сытость от столовского хавчика была относительной. Куль имел веские основания предполагать, что через час-другой в животе опять привычно заурчит. За время проведенное по тюрьмам и лагерям, Николай приучился не обращать на голод внимания. Но на бесконвойке, где жрать можно было от пуза, желудок вновь подозрительно быстро привык к обильной пище.

- Я знала, что ты не откажешься... - преувеличенно хищно проговорила Ксения и изобразила на личике улыбку, более свойственную последователям графа Дракулы. На эту нехитрую пантомиму Николай отреагировал приступом беззаботного смеха, а девушка, спрятав ровные зубки, упорхнула в направлении кухни.

В ожидании второго обеда, Кулин, от нечего делать, рассматривал обстановку. Он бывал в этой комнате множество раз, но во всякий из своих визитов замечал когда небольшие, а когда и значительные изменения. Исчезали и появлялись статуэтки, вазочки, живописные композиции из сухих трав и палочек уступали место живым букетам, а те, в свою очередь, ссыхаясь, превращались в веточки с едва распустившимися листочками. Но это было так, мелочевка. Трансформации касались и более заметных предметов. Менялась мебель, телевизоры, музыкальные центры. Николай, отмечая все это, никогда не задавался вопросом, почему это происходит. Впрочем, любопытство у Кулина все-таки просыпалось, но ни разу оно не находило выхода наружу. Зековское воспитание не позволяло напрямую интересоваться чужими тайнами, и бесконвойник, набравшись терпения, лишь ждал когда все откроется само, если, конечно, откроется.

Ксения вернулась, неся поднос с большой тарелкой курящейся ароматом пряного борща. К нему примешивались запах свежести, исходивший от салата из свежих огурцов под сметаной, влажный и сухой, одновременно, запах разваренной картошки и сладковатый дух от жирной свиной отбивной.

Николай поглощал пищу со скоростью, казавшейся невероятной для тех, кому не довелось служить в армии или тем, кто избежал длительного визита в исправительные лагеря. Ложка мелькала в воздухе, сливаясь в своем непрерывном движении в прозрачный эллипс. При этом ни капли настоящего домашнего борща, густо сдобренного петрушкой и перцем, не пролилось ни на скатерть, ни на самого Кулина. На втором блюде темп несколько снизился. Скорость замедляло мясо. Свинина была мягкой, сочной, но, игнорируя нож, бесконвойник подцепил ломоть на вилку и обкусывал по периметру в то же время, другой рукой орудуя ложкой, отправлял в рот смесь картошки и огурцов.

Хозяйка, не отрываясь, смотрела на жующего. В те редкие мгновения, когда взгляд Николая отрывался от тарелок и их содержимого, он видел на ее лице непривычное для себя выражение умиления, словно девушке доставляло радость что с ее стряпней так споро расправляется дюжий добрый молодец.

На столе была и водка. Литровая бутыль, с красной с золотом этикеткой "Столичная". Большая часть ее была заполнена прозрачной жидкостью, и Кулин с трудом сдерживал порыв схватить бутылку и щедро плеснуть в стоявший тут же стакан только и ждущий, чтобы его до краев наполнили сорокоградусной. Но за первым запросто мог последовать и второй, а там недалеко и до опоздания на вечернюю проверку, а этого Николай позволить себе не мог.

- Уф! - бесконвойник с умиротворенной улыбкой отложил ложку с вилкой и, откинувшись на спинку стула, довольно погладил себя по животу, - Ништяк! А компотиком заодно не угостишь?

Ксения, словно дожидаясь этого вопроса, поставила перед Кулиным глиняную пивную кружку, заполненную темной жидкостью, на поверхности которой, несколькими бурыми островками, плавали вишни. В несколько глотков осушив компот, бесконвойник выплюнул в кружку пару косточек. Им уже овладело сытое благодушие, ничего больше не хотелось и, сидя здесь, в тепле, в обществе молодой женщины, каким-то нереальным казалось то, что через несколько часов надо будет возвращаться в свой барак, в зону.

- Насытился? - Ксения придвинула свой стул к Николаю и обняла того за плечо.

- Глобально! - Куль попытался подавить отрыжку, но не вышло, и воздух громко исторгся из желудка.

- Все вы мужики одинаковы! - хозяйка отвесила Кулину шутливый подзатыльник. - Кто ж так себя за столом ведет?