Монастырь

Нет, механический способ не выход. Остается психология. Но как сыграть на страхах? Как заставить нервничать владельцев тайны так, чтобы они открыли сами себя?" В самый разгар невеселых размышлений дверь кабинета с грохотом распахнулась и в проеме возникла тяжелая фигура подполковника Зверева. Лакшин вскочил.

Хозяин не признавал приятельских отношений на работе, делая исключение лишь для замполита.

– Здравия желаю, Авдей Поликарпович. – по официальному сухо поздоровался майор.

– Здравствуй, здравствуй, Лакшин. – подполковник закрыл за собой дверь и, в два шага преодолев расстояние до стола, медленно уселся на стул для посетителей. Игнат Федорович дождался окончания этого процесса и тоже опустился.

– Что же ты, майор, делаешь? – укоризненно произнес Зверев. – Ты же меня под монастырь подводишь!..

Кум хотел было скаламбурить, но вовремя отказался от этой идеи, решив дипломатично промолчать.

– Три трупа! – качал головой хозяин, – За два дня! Я и так задерживал рапорт сколько можно… Хотя, какое тут можно?.. За одно это с меня могут звезду снять. А все ты!

Голос Авдея Поликарповича был тих и слегка хриповат, но от его слов веяло неприкрытой угрозой. Дескать, если со мной чего-нибудь произойдет – опущу всех, кого сочту виновными. А виновны, как всегда, подчиненные.

– Да, конечно, – язвительно отозвался Игнат Федорович, – Как что на зоне случается, оперчасть виновата. Не стукнули, не донесли вовремя. Кум ушами прохлопал.

– Да, прохлопал! – грозно повысил голос Зверев. – Ты понимаешь, что если я сегодня пошлю рапорт в ОУИТУ, то завтра здесь будет не продохнуть?!

– Да, – вздохнул Лакшин, – комиссия. Толку – нуль, а под ногами будут здорово мешаться.

– Это тебе они будут под ногами мешаться, а мне всю плешь проедят! Давай, думай что делать!

– Так все элементарно!.. – сквозь силу улыбнулся майор.

– Это у всяких там ватсонов и холмсов все элементарно, – недовольно буркнул Авдей Поликарпович постепенно успокаиваясь.

– И все-таки… – начальник оперчасти уже скомпоновал все доступные ему факты в стройную и удобоваримую конструкцию, правда, с единственным изъяном, который легко можно было скрыть от посторонних глаз. – Можно написать, что ситуация такая… Некий осужденный чем-то не понравился другому осужденному. К примеру, отказался отдавать бесплатно новые сапоги.

Второй воспылал к первому ненавистью и, дождавшись удобного момента, сбросил с крыши. Семейник первого, будучи в курсе разборок, отправился на следующий день мстить убийце. Тому ничего не оставалось делать, как убить и семейника, а потом, в ужасе от собственных преступлений, отправиться на промзону и сунуть голову под ножницы.

– Красиво излагаешь. – по выражению лица Зверева было трудно понять, похвала это, или осуждение. – Только как быть со временем?

– Тоже просто. Сапрунова скинул Медник. Пока Сапрунова не обнаружили, Медник бежит во второй цех и занимается усечением себя. Находят же их одновременно.

Кроме того, есть анонимный донос, в котором указывается, что Сват имеет повреждения рук, характерные для человека, наносившего удары. Да и у самого блатаря нашли посмертную записку, где говорится, что делает он это по своей воле, причем без объяснения причин.

Комиссия, по-моему, будет плакать от умиления.

– Как бы нам самим не заплакать… – настроение хозяина заметно улучшилось.

– Ну да ладно, попробую спихнуть в управление эту липу. Но если все раскроется – слава твоя.

Игнат Федорович вновь натужно улыбнулся. Если в зоне не будет очередных убийств, комиссия приедет и уедет, а разобраться что к чему можно будет и после нее.

Но ведь бродит же где-то гладышевский дневник! И пока он у зеков, можно руку дать на отсечение, что кто-то да и полезет в эти ходы. Только как же его найти? Пока не погиб его нынешний обладатель…

5.

Котел в тревоге.

Прошлая бессонная ночь, да сегодняшнее ночное происшествие, не на шутку вывели Исакова из равновесия. Одно то, что из его отряда по непонятной причине замочили сразу двоих, уже наводило на неприятные размышления. Но отдохнуть и подумать было все некогда.

Мало того, сегодня к тому же был помывочный день и зеки по сменам должны были посетить баню, сдать грязное и получить свежее постельное белье. Но весь идиотизм с обменом простыней заключался в том, что сдать нужно было сегодня, а вот получить это обратно лишь завтра. Но хитрые зеки нашли выход и из этой ситуации, сдавая из двух имеющихся в их распоряжении простыней лишь одну, на которой спали. Та, которой укрывались, перекочевывала на матрас и одну ночь заменяла, при этом, еще и наволочку. Махровое и вафельное полотенца стирались через раз. Такая процедура проводилась раз в десять дней, но было ли это какой-то санитарной нормой, или так повелось из-за количества отрядов, Котел не знал. Посещение бани вполне можно было скинуть на старших второй смены, а вот прием простыней, как это не прискорбно, ни кому перепоручить было нельзя.

И тогда завхозу в голову пришла светлая мысль. Он даже застыл со стаканом чая в руке.

– Эй, Котел! – вывел Игоря из прострации голос Пепла. – Чего тормозишь?