Монастырские

– Не, молчать нельзя, – говорит молочник. – Я так и молоко не продам, если молчком стоять. А ты почему ничего не покупаешь? Опять пост, что ли? Ваши посты церковные: сплошные убытки. Сергею хоть возьми, ему же в церкву не надо!

Она уходит. Голос за спиной всё тише.

Идёт мелкими старушечьими шажками, пришёптывает: «Господи, помилуй!»

В церкви сумрак. Шорохи, шелест. На скамьях вдоль стен несколько женщин молча ожидают начала службы. Мужчина в дорогом нарядном костюме, при галстуке, быстрым шагом прошёл, приложился к иконам, поставил три толстых свечи, поклонился, так же быстро ушёл. Слышится перезвон, дьякон готовится кадить, сейчас выйдет. Молодая высокая девица в черном казённом фартуке ходит между подсвечниками, зажигает с вечера оставленные свечи. Зевает, крестит рот, поправляет съехавшую на глаза косынку. Собираются певчие. Юноша-чтец в центре храма разложил на аналое богослужебные книги, зажёг настольную лампу.

К группке исповедников направляется священник с Евангелием и медным крестом в руках.

Перешёптывания затихают.

– Согрешила многословием, осуждением, гордостью… – громко зачитывает с заранее приготовленной записки старуха в наутюженной длинной юбке, волосы спрятаны под белой косынкой, на ногах носки толстые, шерстяные, и домашние тапочки с задниками, поверх тапочек блестящие калоши.

– Тугая на  уши, себя не слышу, – поясняет старуха

Анна старается не вникать. Но услышанное о чужих грехах мешает. Мысли тут как тут.

Борьба с помыслами – дело трудное. Только зазеваешься, как дурную мысль и проворонишь.

Со священником Анна говорит о наболевшем.

– Муж на партийных должностях был. Дома шкаф – в книгах Ленина, Маркса. Не могу его уговорить выкинуть.

– Помолитесь усердно – Бог вразумит.

– Мне бы и от вас совета какого, батюшка.

– Старайтесь покрывать всё любовью. Со смирением подобает относиться к немощам ближних.

Идёт ставить свечи. Размышляет. Озадачена. Конкретно о книгах духовник так ничего и не сказал.

После службы Анна Владимировная дожидается приятельницу:

– Наталья Ивановна, вместе пойдём домой?

За церковной оградой, перекрестившись, идут под руку, не спеша. Людей мало. Колокола отзвонили. Тихо. Две нищенки у ворот. Проезжая часть дороги пока без машин. Дворники в оранжевых фартуках метут листья.

На пустых перекрёстках женщины смотрят на светофор.

– Наталья Ивановна, что-то вас давно не вижу на службах. Домой по вечерам мне одной несподручно возвращаться.

– Да я, Анна Владимировна, по работе загружена.

– Что, в школах и по вечерам уроки идут?

– Тетради проверять надо.

– Вы вот человек грамотный, с образованием. Вас мой муж уважает. Он вас послушает, Наталья Ивановна.

– О чем вы, Анна Владимировна?

– Просьба. Загляните в гости. Минут на десять. Что ж мы вместе из церквы ходим, а у меня ни разу не были. Чая попьём. Да заодно проблему одну поможете решить. У меня муж не хочет от Ленина-Маркса избавиться. А книжек этих  – до потолка.  За всю жизнь накопил. На Ильича молится. Над кроватью – Ленин со Сталиным в рамах позолоченных.

– А вы, Анна Владимировна, тоже раньше коммунисткой были, пока не уверовали?

– Упаси Бог! Мама нас в благочестии растила, по псалтыри азбуку учили, в церковь родители брали с собой.

– А как же вас угораздило за коммуниста выйти?

– Так Господь рассудил. На всё Его воля.

– И что, муж разрешал вам в церковь ходить?

– А что ему. Ему было некогда. По партийным собраниям ездил до ночи, всю область исколесил. Он ведь у меня шишкой служил.

– Но он знал, что вы верующая?

– А куда ему деваться. Знал, конечно.

– И иконы в доме были?

– И иконы были, и лампадка. Всё, как положено. А вот сына, Богдана, приучить к церкви так и не удалось. Дурной пример отца-атеиста перевесил.

– Так что от меня требуется?

– Когда зайдёте – начните издалека, как здоровье, как дела, как живёте… Слово за слово. Оглядитесь: «О, сколько у вас книг. Да что же это за книги такие?». Приглядитесь, да и скажите ему: «Неужели вам не страшно?». Мой муж, конечно, заинтересуется, почему это ему должно быть страшно. А вы, человек образованный, дайте пояснение. Слышала, мол, по радио, учёные проводили исследования: нахождение в доме книг, подобных трудам Ленина, действует негативно на психику человека, а самое главное – угнетает половую систему. Энергетика плохая.

– Зачем такое говорить, Анна Владимировна, родненькая?!

– Муж мой всю жизнь погуливал. И по сей день как жеребец. Сколько с ним навидалась! Приходилось в своём доме с чужой бабы снимать.

– Анна Владимировна, это как бы не моё дело, а книги здесь при чём?

– Так он больше всего на свете боится потерять мужскую силу.

– Ой, шутите, наверное. Ему уже о-го сколько лет!

– И что с того. А ему хоть тресни. А если знающий человек скажет, что книги коммунистические из-за плохой энергетики могут лишить потенции – то, я уверена, испугается ещё как! Тут мы их и вынесем на свалку. Дышать легче станет.

– Неудобно мне в этом участвовать. Давайте так: если батюшка благословит, тогда и поговорим. Возьмите сначала благословение.

– Какое ещё благословение! Батюшку дёргать!