Монастырский диверсант

– Весеннее обострение началось, или белочку поймал! – сообщил зрителям Ольминский, торопливо удаляясь от фонтана. И на аллее, ведущей к ресторану, чуть не сбил с ног Виктора Морского, вышедшего из беседки с телефоном в руках.

– Смотрите, куда идёте! – бизнесмен едва не выронил телефон. И остановился, присмотревшись.

– Вот так встреча! Ну что, по-прежнему не узнаешь меня?

– Во-первых, уважаемый, почему на "ты"? – Ольминский быстро справился с испугом. Боковым зрением он увидел, что из кафе вышли с сигаретами Леонид с товарищами и две девушки со штативами для селфи. Бывший вербовщик слегка расслабился. Может, при свидетелях эти двое – адвокат и Морской – разборку затевать не будут. – Почему я должен вас помнить?

– Это я звонил тебе позавчера. Я – брат Дианы Снегирёвой. Может, ты и звонок мой забыл?

– Никогда не был знаком ни с какой Дианой! Вы меня тоже с кем-то перепутали.

– Диана из Краснопехотского, – тихо, но угрожающе сказал Виктор, снова подобравшись и сверкая глазами, как Мася перед дракой. – В 2007-м. А через год она вышла из дома и не вернулась. Что вы с ней сделали?

– Я даже не знаю, что вам ответить, – Ольминский хотел сказать это громче, но от испуга сел голос. – Не понимаю, право слово, о чем вы говорите.

– А ее отца, значит, случайно в пьяной драке убили, когда он пытался разыскать дочь? – спросил Морской таким тихим и вкрадчивым голосом, что любой из его подчинённых предпочёл бы в этот момент оказаться где-нибудь подальше от босса.

– Витя! – позвала с крыльца Вероника, обеспокоенная этим столкновением и изменившимся выражением лица Виктора. Надо было вмешаться, пока ничего не случилось. – Витя, шашлык уже принесли!

– Иду, Ника, – на полпути к крыльцу Морской обернулся к Ольминскому:

– Ладно, память я тебе потом поправлю. Хреново ты Просто Марию с амнезией из себя строишь. Не верю, как говорил Станиславский! У меня ты быстро ВСЕ вспомнишь! Учти, я тебя предупредил.

Ольминский, с трудом переводя дыхание и вытирая холодный пот со лба, зашагал к беседкам. Что за день такой злосчастный! А ведь ещё предстоит разговор с представителем тех людей, которые им с Бубликом могут похерить в зародыше весь бизнес – как-то он пойдёт?

Конечно, он сразу узнал адвоката, который едва не посадил его в галошу в Питере. Этот напористый здоровяк оказался настоящим бульдогом – невероятно дотошный, въедливый, в любую обмолвку впивается накрепко и его просто невозможно сбить с толку, запутать, перекричать. Процесс завершился со счётом 1 – 1: Вильский избежал этапирования, зато заказчица – бывшая жена бизнесмена Анна – получила бразды правления предприятием мужа и право контроля над его собственностью. Но адвокат, Собирая бумаги в кейс после окончательного слушания, смерил ее прищуренным давящим взглядом: "Ещё повоюем!". А ему, столкнувшись в дверях, посулил: "Ещё общнемся, ушлепок!". И видно было, что этот сверкающий глазами брюнет грозится не впустую. Похоже, он действительно жаждет реванша и способен сильно испортить жизнь и Ольминскому, и Вильской. От греха подальше Ольминский счёл правильным поскорее покинуть Петербург, чтобы Гершвин не смог до него добраться, когда будет воевать в Апелляционном суде. И надо же, встретил юриста здесь, на краю Ленобласти!

А уж встреча с Морским – это ещё хуже. Ольминский смутно помнил красавицу Диану, которую повстречал ещё когда работал лавер-боем у Киргизова и его мамаши. Девчонка была хороша, как картинка, и вербовщика не смутил даже ее возраст, хотя обычно Киргизы старались совсем уж малолеток в оборот не брать. Грех было упускать такую кралю. Ольминскому пришлось целый месяц разыгрывать из себя старомодного романтического воздыхателя потому, что нашёлся заказчик на невинную девушку, и Киргиз строго-настрого велел не портить товар.

Однажды, когда они с Диной шли по площади, к платформе подъехала лодейнопольская электричка, и через пару минут их догнал какой-то паренёк с китайским рюкзаком через плечо и попросил у Дианы ключи от дома. Меньше всего он был похож на двадцатилетнего питерского студента и выглядел полным лохом: куртяк на рыбьем меху, джинсы, сшитые на коленке в подвале, ботинки начищенные, но убитые, видно, что на соплях держатся.

Когда Динку пришлось списать, как отработанный материал, чтобы не заражала клиентов, ее папашка разлетелся в милицию. Но там у Киргиза тоже были свои люди, и заявление о пропавшей где-то замотали, а мужика угощали "завтраками". Он оказался настырным и, видя, что никто не спешит искать его кровинушку, начал сам совать нос повсюду. И сам напросился. Киргизов не любил всяких любопытных Варвар и Варваров… Правда, с папашей другой мочалки вышло куда хуже. Получив отлуп в милиции, он взял у себя в лесничестве ружье, позвал друганов, и они заявились в боулинг разбираться самостоятельно. Ольминскому повезло: в тот вечер он разрабатывал новую телку и избежал расправы.