Монета желаний

Ветер за ночь разогнал тучи, метель улеглась. Над Москвой взошел бледный рассвет, на самом краю которого блистала и переливалась утренняя звезда. Снег укрыл город белоснежным покрывалом, превратив его в причудливый зимний сад, застывший в преддверии золотых лучей жгучего морозного солнца.

Глава 22

Леонтина не стала соблюдать приличия. Она была в бешенстве. На сей раз Чингиз хоть и раздумывал, и колебался, но деньги взял, притом немалые. А результата как не было, так и нет. Задача перед ним сейчас стояла несколько другая, и уж ее-то такой великий и могущественный колдун, как Чингиз, мог исполнить. Это было для него как раз плюнуть!

– Уважаемый! – Голос Леонтины дрожал от сдерживаемого негодования. – Вы обещали…

Она могла бы быть гораздо более резкой, но боялась. Она помнила холодный и скользкий взгляд мага, чем-то напоминавший ей взгляд змеи, раздувающей шею перед тем, как укусить. Змей она живьем видела только в зоопарке, да и то мельком, но отчего-то знала, что взгляд у них именно такой. От Чингиза исходила не выдуманная, а реальная, осязаемая и ощущаемая угроза. Почему это не срабатывало в случае с ненавистной новой «пассией» Кирилла, она не понимала. У Леонтины возникло и постепенно крепло серьезное подозрение, что этого не понимал и сам Чингиз. Она поставила его в тупик своими просьбами. Только забота о репутации мешала колдуну выпроводить ее восвояси и отказаться от нее как клиентки.

Чингиз с утра страдал от головной боли. Это бывало с ним редко. И только в определенных случаях: когда его действия, намерения и цели оборачивались провалом. Две крупные неудачи за пару месяцев выбили его из колеи. Спасительные записи, дневники и советы красавицы Фатимы, к которым он прибегал в затруднительных случаях, не содержали ответов на его вопросы. Обращаться за помощью к своим «коллегам» он не хотел. Во-первых, то, чему он не мог найти объяснения, вряд ли сумеет объяснить кто-то другой. А во-вторых, слава «непревзойденного, великолепного и всемогущего мага» могла существенно пострадать. Признавать поражение он мог только перед самим собой и никем больше.

Чингиз столкнулся с чем-то непонятным, непостижимым для него. Сила противодействия оказалась настолько плотной и непоколебимой, что он отступил в растерянности. Звонок Леонтины напомнил ему о его неудаче.

– О златокудрая дева с нежным румянцем! Почто ты тревожишь пророка спасительный сон? – произнес Чингиз насмешливо. Он умел перевести все в шутку.

– Я… – Леонтина, готовая ринуться в бой, опешила. – Я только хотела спросить… когда же свершится то, что…

– Не произносите вслух тайные намерения свои, ибо сила их иссякает с каждым звуком, выставленным на всеобщее обозрение!

Леонтина еще больше растерялась. Она не умела вести разговор в подобном тоне. Все ее возмущение потухло, мысли рассеялись, а готовые сорваться с языка слова испарились.

– Но… вы обещали, что на этот раз все получится!

Она говорила совсем не то, что собиралась.

– Я действую, – ответил Чингиз своим низким, с тихим придыханием, голосом. – Ждите! Не все попытки еще использованы.

– А… – Леонтина вдруг на ходу забыла, что собиралась возразить.

Она все забыла. Кому она звонит? И зачем?

– Эй, а вы… кто? – робко спросила она, ощущая неприятный холодок в груди.

– Я туман, прильнувший к твоему изголовью… – тихо, затаенно ответила трубка.

– Ту…туман?

У Леонтины закружилась голова. Ей показалось, что ее комната в самом деле наполняется каким-то молочным туманом… он зарождался где-то посредине, под самым потолком, там, где висела немецкая люстра, и оттуда растекался клубами по всем четырем углам. Леонтина глубоко вдохнула – туман не имел запаха, но он густел, образуя затемненные перламутровые пещеры, откуда словно глядели на девушку чьи-то недобрые, пронзительные глаза… Липкий, тягучий страх заползал в ее сердце, заставляя его неистово биться…

– Что это? – в панике спрашивала себя она. – Пожар? Господи! Пожар! – Она громко закричала, пытаясь пройти к окну, но не в силах оторвать налившиеся свинцом ноги от пола. – Пожар! Пожар! Спасите! Помогите!

Вбежавшая в комнату Любовь Андреевна увидела свою дочь, стоящую в углу комнаты с телефонной трубкой в руке, вопившую истошным голосом, что она горит, что вокруг пожар и пламя уже подбирается к ее прекрасным волосам!

– Леонтина, доченька! – Любовь Андреевна подошла к ней, пытаясь обнять за плечи, успокоить. – Какой пожар? Где ты его видишь? Тебе просто приснилось…

– Туман… дым… – бормотала Леонтина, затравленно озираясь по сторонам и прижимаясь дрожащим телом к матери. – Подползает к моему изголовью… там змеи…

– Где? – Любовь Андреевна испугалась. Странное поведение дочери ей не понравилось. – Какие змеи?! Что с тобой?

– В тумане…

– О господи! Володя! – начала она звать мужа. – Володя! Иди сюда!

Вместе с супругом Любовь Андреевна еле смогла убедить Леонтину, что никакого пожара нет и тумана со змеями тоже и что ей ничего не грозит. Девушка еще долго тряслась от страха, не понимая, что с ней происходит.