Монета желаний

Он чувствовал, как в груди родилась едва заметная горячая болевая точка, которая потихоньку разрасталась, протягивая в разные стороны свои щупальца – к желудку, в левое плечо, руку, позвоночник, лопатку. Боль вызвала дрожь и испарину, стеснение дыхания и тяжелую, как камень, тоску.

– Нелли! – позвал Климов, преодолевая недомогание.

Нельзя распускаться! Если только позволишь болезни завладеть тобой, то… Он вспомнил, что жена положила ему в карман пиджака таблетки валидола.

– Что-то ты бледный! – сказала она, провожая его сегодня утром, подавая шарф и зонтик. – Тебе нехорошо?

«Как мне может быть хорошо, когда я со всех сторон окружен лентяями и безответственными, легкомысленными людьми?» – хотел сказать Климов, но промолчал. Жену давно перестали интересовать не только его дела, но и он сам, и спрашивала она его о здоровье только из вежливости. Это было что-то вроде ритуала.

Арнольд Вячеславович положил под язык таблетку и снова позвал бухгалтершу. На этот раз она явилась, громко стуча каблуками, и без приглашения уселась на стул, закинув ногу на ногу. В ее коровьих глазах читались одновременно страх и вызов.

У Климова заныло в висках. Он потрогал таблетку онемевшим языком и закашлялся. Злость не давала ему вдохнуть воздуха.

– Ч-что это? Что это т-такое? – тыкал он пальцем в лежащие перед ним бумаги и не сводя с Нелли негодующего взгляда.

Она сразу приготовилась плакать. О том, что там, в бумагах, Нелли думать не хотелось. Подумаешь, перепутала какие-нибудь цифры, не так написала?! Что же, из-за этого надо смотреть такими бешеными глазами? Как будто она преступница!

– Я тебя спрашиваю, что это такое? – стараясь говорить сдержанно, повторил Климов. Боль растеклась по всей левой стороне и уже захватывала правую.

– Не смей на меня кричать! – вызывающе ответила Нелли, и ее пухлые накрашенные губки задрожали. – Я тебе не прислуга. На жену дома кричи!

«Вот результат того, что я позволил себе интимную связь там, где работаю», – подумал Арнольд Вячеславович, преодолевая желание бросить бумаги бухгалтерше в лицо. Он положил руку на середину груди, под пиджаком, чтобы наглая девчонка не видела. Показалось, что боль немного утихла.

– Ты хоть иногда думаешь, что ты делаешь? – спросил он. – Это же не почтовая квитанция, это бухгалтерия целой фирмы! Ты понимаешь разницу? Ты… – Сильный внутренний спазм помешал ему договорить.

– Я не дура какая-нибудь и не позволю так с собой обращаться! – завопила Нелли, вскакивая со стула и с ненавистью глядя на Климова. – Думаешь, если у тебя не получается в постели, так я в этом виновата? Собираешься срывать зло на мне? Ловко, ничего не скажешь! Но я тут ни при чем! Вместо того чтобы орать на меня и придираться к каждой запятой, купи себе конский возбудитель! Может, хорошая доза этого средства на ночь повысит твои способности?!

Она не говорила, а выплевывала каждое слово в побледневшее лицо своего шефа, словно хотела пригвоздить его к стене. Из ее глаз текли злые слезы, оставляя на щеках черные потеки, густо накрашенные ресницы слиплись.

Климова затошнило. Он хотел встать и открыть окно, но не смог даже приподняться. Страшная слабость охватила его тело, сделав невозможным малейшее движение. Боль стала такой сильной, что сознание померкло, унося его в спасительную темную даль, полную покоя и тишины. Это все, чего ему сейчас хотелось, – покой и тишина…

Приехавшая через двадцать минут «Скорая» констатировала смерть от инфаркта. Врачи положили тело Арнольда Вячеславовича на пол, так как дивана в его кабинете не было, и спросили, есть ли у него родственники. Кто-то уже звонил жене, кто-то принес Нелли воды. Ей дали успокоительное и отвезли домой.

В офисе «Спектра» установилась особая атмосфера, присущая смерти. Все говорили вполголоса, пахло лекарствами и невесть откуда появившимися мокрыми гвоздиками. Лысеющий зам вышел на улицу встретить супругу, вернее, уже вдову Климова, Нину Никифоровну. Теперь ей предстояло вершить судьбу фирмы «Спектр», являвшейся собственностью ее покойного мужа.

По телевизору шел очередной «мыльный» сериал. Герои сходились, расходились, рыдали, падали с лестниц, плели интриги – в общем, развлекались на всю катушку. Клавдия терпеть не могла сериалы, но телевизор включала. Ей было скучно, а так хоть кто-то разговаривает. Она штопала носки и мурлыкала что-то себе под нос. Чувство страха немного притупилось, особенно после кошмара, который она пережила с «талисманом».

Открывая шкаф, она сразу глядела на старый пиджак, говоря себе, что это напоминание о том, «как не надо поступать в жизни». Что ж, по крайней мере, это последний урок, за который она получила двойку. Больше такого не повторится!

Плакать было некогда – нужно было отдавать долги, как-то жить. Клавдия ограничила себя в еде, во всем. Вместо зубной пасты покупала зубной порошок, а голову мыла хозяйственным мылом. Стоя с газетами в переходе, она испытывала чувство голода, и это было хорошо. Так ей и надо! Она заслужила это.