Монета желания

— Хоть бы даже и так, — спокойно отвечал Трофим. — Стремление человека к знаниям не остановить, Авксентий Владимирович. И пусть даже он сам себя при этом погубит, Да и всех вокруг, но польза от этого все равно великая. Когда всходил на костер Джордано Бруно…

— Конечно, польза великая! — воскликнул боярин. — Башку потерять, только для того, чтобы про какие-то там планеты да элементы знать. Вот мы, что, Трофим, плохо живем? Bee у нас есть. И покушать сладко, и выпить весело, и поспать вволю. Так зачем же нам на костер, скажи мне, милый мой?

— А затем, что такова судьба человека. Стремится он к знаниям, аки козлик молодой… Ох.

Пенящаяся жидкость брызнула из средней бутыли, заплескав хозяйский кафтан. Боярин отшатнулся, словно не пара капель упала на него, а океанской волной подбросило. Лицо его потеряло цвет, дрожащей рукой потянулся было дотронуться до пятна, но тут же быстро отдернул.

— Эт вы не бойтесь, Авксентий Владимирович, — любовно буркотал над своими колбочками Трофим, даже не посмотрев на хозяина. — Ничего плохого не случится…

Ипатов поспешно схватил свой шелковый платок и принялся затирать пятна.

— Только дыры образуются, да кожу пощипет дней пять… А вот и оно.

Боярин выронил тряпицу, уставился на свои руки, и принялся энергично тереть их об штаны.

— Белена красная, — продолжал Трофим. — Растение редкое. Даже травницы и ведуньи почти про него не слышали. Ежели сварить его, порошком серебра присыпать, любого волкодлака и китовраса завалит. Человека же с ума сведет, — начнет он мычать по-коровьи, блеять по-овечьи, лаять по-собачьи…

— Экие глупости ты городишь, — сварливо бранился Ипатов, который речи подручного своего почти не расслышал, но к последним словам прицепился. — По-твоему, что, по-кошачьи можно мычать, да по-человечьи лаять?

— А вот ужо посмотрите, — с гордым видом ответствовал любомудр, которого подобные выпады не могли сбить с толку, ибо был он на редкость бестолков. — Как отхлебнет этого Петька, сразу и замычит, и залает.

В правой руке держал он и поднимал к свету колбу, в которой вскипало темно-зеленое снадобье. И что странно, бурлило оно, пузыри со дна поднимались и лопались у поверхности, — а ведь огня и близко не было. Подумал про себя Авксентий, что надобно за Трофимкой лучше приглядывать, а то, глядишь, колдуном заделается и на ухвате летать по ночам начнет.

Если бы кто-нибудь попытался возразить в ответ на эти размышления, что подобные привычки свойственны ведьмам, а не колдунам, Ипатов бы только досадливо махнул рукой и ответил, что от Трофки, мудреца полуграмотного, всего можно ожидать. Половину он выучит, половину нет, а остальное допридумывает.

Взяв из рук помощника колбу, боярин осторожно вылил содержимое в небольшую кожаную фляжку, и распорядился поскорее убрать все, пока не увидели и вопросов не начали задавать. Выйдя из шатра, кивнул караульным с той высокомерной любезностью, которую усваивают все царедворцы, чтобы иметь возможность одним двумя жестами возвышать себя и унижать других. Потом небрежно, но с видимостью уважения поклонился проходившему мимо боярину, и зашагал к костру, где сидели Петр, Федор Адашев и несколько стрельцов.

— Открыл я котел, а оттуда вот такой скелет выбрался, — говорил Спиридон, широко разводя руками, дабы показать размеры нежити. — И говорит: «Жирный ты вырос, Спирька, вот ужо я тебя и съем».

Слушатели подались вперед, ожидая продолжения. «Экие глупые люди, — подумал Ипатов с досадою, какую всегда испытывал в таких случаях. Видя человеческое простодушие, он еще более укреплялся в своем презрении к людям. — Ну, чего слушают-то, уши развесив? Коли сожрали бы сопляка, — а весь крещеный мир от этого бы только выиграл, — то разве сидел бы он теперь перед вами, олухи Царя Небесного? А раз жив недоросль, так чего и огород городить». При других обстоятельствах, Авксентий не преминул бы высказать свои мысли вслух, немало ни боясь обидеть ни Петра, ни даже Адашева, ибо обращался бы вроде только к стрельцам, людям нижестоящим, но при этом, словно нечаянно, задел и всех других. Но на сей раз, учитывая задуманное, счел разумным не привлекать внимание к своему приходу.

— А я и говорю ему: «Скелет-скелет, как же ты меня есть будешь, если у тебя живота нет?», — продолжал свою байку Спиридон.

Собравшиеся покатились со смеху, что вызвало новую гримасу неудовольствия на лице Авксентия, — который счел шутку грубой, а тех, кому она понравилась — тупоумными.

— Ну что же, пора и спать, — заметил Петр. — Завтра вставать рано.

Говоря это, он потянулся за резной кружкой, в который заварен был особый чай. Аграфена наказывала пить его каждый день, чтобы тело укрепить, от хвори да от сглазу защититься. Спиридона прервал по двум причинам — во-первых, и правда было время отправляться на покой, а во-вторых, хотел, чтобы речь сына закончилась на ноте, которая более всего понравилась слушателям, и тот ушел спать с победой, не успев еще всем наскучить.

— А что, и правда случилась эта история? — спросил Ипатов. — Али выдумал все?