Монеты на твоей ладони

Трава под соседним деревом зашуршала — очевидно, Ворона тоже потянуло на природу. Я украдкой глянул в его сторону. Хмурится, кусает губы. Что же ему сказала Скай, что он настолько дергается? Может и мне стоит поволноваться? Хотя бы приличия ради, иначе он меня живьем съест. Я отмахнулся от мелкой мошки и попытался с головой уйти в книгу. Честно говоря, получалось не слишком. Мелкие валлирийские буковки-змейки на редкость заковыристого почерка переписчика прыгали перед глазами, норовя завязаться в шипящий узел. Я сощурился. Узел развязался, но змейки попадали со строчек и начали ползать по всей странице. Встречаясь, они норовили друг друга удушить, шкворча, как сало на сковородке, и плюясь ядом. В конце концов они все скатились в одну большую кучу-малу в центре страницы, живую, шевелящуюся, кишащую змеями и чернилами. Я вгляделся в центр этого черного переливающегося пятна и оно вдруг распалось на четко выстроенные, как на конном параде, ряды. Все змеи разом оторвали тяжелые головы от пергаментной страницы и зашипели.

А потом бросились на меня.

Я вздрогнул и проснулся. Сколько я спал? Мышцы затекли, книга валялась на траве, перевернутая переплетом вверх. Я неловко поднял ее, стряхнул несколько прилипших к страницам травинок и положил обратно на колени. Вот тебе и усыпляющая книжечка. В голове постепенно прояснялось. Я огляделся. Хан все так же сидел под соседним деревом, записывая что-то в Летописи, небо было все таким же пронзительно-голубым, Пути были все… Я изумленно вскинул глаза. Пути были НЕ… Я закрыл глаза, посчитал до десяти и снова их открыл. Нет, они определенно не такие, какими были ночью. Или кажется?

— Хан! — позвал я.

— Что?

— Пути не меняются в течение суток? По яркости?

— Они не меняются в течение миллионов лет. Никак, — отрезал он, не отрывая глаз от Летописи. — Это единственное, что здесь вообще есть постоянного. С чего это тебя вообще начало волновать?

— А ты голову подними вверх. Хоть раз, — довольно-таки ядовито ответил я. Он поднял. Изумленно вскинулись брови, ладонь взлетела к глазам. Через секунду он уже вскочил на ноги. Значит, это не от контраста. Пути действительно потускнели.

— Они не просто потускнели, — странно ровно ответил Хан на мои мысли (откуда?…). Я почти физически чувствовал волну исходящей от него тревоги. Всмотрелся в его лицо и беззвучно ахнул — он был бледен, как мертвец. — Они исчезают.

Скай.

Осколок выскользнул из окровавленных пальцев вместе с лоскутами почерневшей кожи. Я попыталась его поднять, но руки тряслись, тряслись так, что не я смогла даже нашарить меч в снегу. Я подняла к лицу десять дрожащих, абсолютно не подчиняющихся мне пальцев. Жалких пальцев цвета свежеободранной туши.

Что ж, можно ждать и армию демонов, и прочих приятностей. Я ошиблась, слава богам.

Распрямилась, сделала шаг, другой. Сведенные судорогой плечи и спину стало понемногу отпускать, но вот ноги держать не хотели, и рук я по-прежнему не чувствовала. Я зло сплюнула в снег и оперлась на варину.

Внутри было гадко, и где-то там, глубоко-глубоко, увязли остатки обломанных когтей, которые еще дадут о себе знать, нагнаиваясь, продираясь еще глубже. Но это будет потом. Никто еще не придумал, как спасти от гноя и нарывов душу, но я ее отбила.

Аллилуйя. Может, первопроходцем в этой области буду я. Однако до этого нужно еще дожить. Я огляделась. Снег… Порошит мелкими, как пыль, снежинками. Туман спал, стелится по колено и (о, радость! о, восторг!) наконец-то я перестала ощущать себя оглохшей.

С усилием, словно на сломанных (не удивлюсь) ногах я неуклюже сделала несколько шагов. Нагнулась, чуть ли не зубами вырыла из присыпанной снегом ямки Осколок, сложила его и сунула в карман — в ножны в таком состоянии я попасть бы не смогла даже под угрозой смерти Хранителя. Хромая, пыхтя и тихо матерясь, я поковыляла прочь с обоженной поляны.

Позади себя я оставляла…всего лишь снег. Они рассыпались им когда… умирали? Или все же нет?

Нога под слоем снега наткнулась на что-то твердое и в то же время странно упругое. Под носком сапога неопознанный предмет поддался и проволокся перед ним по прелой слежавшейся листве с влажным плюхающим звуком. Я снова наклонилась (хорошо, уже почти научились наклоняться. Ура мне.) и попыталась разогнать рукой туман. Туман лип к влажной почве и снегу, разлетаясь нехотя, дробясь и закручиваясь вихрями вокруг дрожащих (все еще!) пальцев. Наконец он поредел настолько, чтобы я смогла разглядеть… Ну, естественно, труп. Что еще я могу найти в этой чертовой Роще?!