Монфорте. Любовь моя

Он пожал плечами, одновременно закуривая.

– Конечно.

Удаляясь, я все оглядывалась на этот дом, окруженный террасой. Бассейн… Скамейки для отдыха с подушками, словно тайный будуар…

Да, вот оно – идеальное место, куда я приведу Луку. Место, созданное для любовных утех.

* * *

Съемки нового фильма Марчелло отодвинулись еще на две недели. Но по-прежнему стояла такая жара, что Монфорте словно вымер, и, казалось, дни тянулись в какой-то липкой, летаргической дымке. Франческо и Стефано проводили время либо в Милане, либо по возвращении сразу запирались в ателье, делая последние приготовления к показу. В их отсутствие я читала, нежилась на солнце или просто бродила по магазину, разглядывая каждый аксессуар, трогая вещи на ощупь и примеряя все, что приглянется, даже самые дорогие модели, чтобы ощутить прикосновение разных тканей к коже и увидеть, как смотрится тот или иной фасон на моем теле, еще не окончательно сформировавшемся. Время от времени я ходила на виллу Марчелло поплавать в бассейне. Иногда у него были гости, и тогда я потихоньку уходила восвояси, чтобы никого не беспокоить. Однажды я увидела очень красивую девушку в солнечных очках и в летней шляпе с огромными полями, словно сошедшую с рекламного плаката. Она сидела на террасе, по видимости, листая сценарий. Она выглядела недосягаемо гламурно. Должно быть, это и была Анна.

Марчелло покупал у нас подарки для нее не реже, чем раз в неделю. Шелковые топы, хлопковые бюстье, трусики, бюстгальтеры..

– Всё прекрасно, – говорил он Франческе. – Пугающе прекрасно. Подбери мне что-нибудь не вычурное – ей нравятся простые модели.

Однажды, когда он уехал, бросив на пассажирское сиденье своей «Альфа-Ромео» очередную белую коробку «Гавуззо & Морелли», она задумчиво произнесла:

– Эта не такая, как все.

– Почему?

– Еще никогда он не откладывал покупку «прощального подарка» так надолго. Возможно, на этот раз до этого не дойдет…

Иногда Марчелло просил меня примерить ту или иную вещицу, чтобы определиться с выбором. Несмотря на тот обед и своего рода культурное родство, безусловно, возникшее между нами, я снова ощущала себя почти невидимкой, пока он придирчиво изучал фасон и решал, удачно ли тот на мне сидит. И пусть это звучит нелепо, но я почти злилась на нее, эту кинозвезду, чьей дублершей мне поневоле приходилось быть; этаким живым манекеном, собственное тело которого Марчелло, казалось, вовсе не интересовало. Разумеется, наш обед значил для меня куда больше, чем для него. Да и вообще, в последнее время он был весь погружен в дела. Что неудивительно, ведь теперь у него была и Анна, и съемки, и создание нового сценария; но с того памятного дня между нами больше не случилось столь долгой и искренней беседы, как тогда.

* * *

Лето было в самом разгаре, и начался сезон гроз. Наша часть страны славилась ими – ночь за ночью небо то и дело озарялось всполохами и зигзагами молний, словно отголосками далеких взрывов. Настоящие взрывы тоже были не редкость – Италия была словно охвачена эпидемией беспокойства, красные бригады как заведенные взрывали все подряд: от вокзалов до офисов компаний. Участились и похищения людей; детей богачей умыкали из-под носа чуть ли не ежедневно, а потом родителям приходило по почте отрезанное ухо. Они даже убили одного популярного политика, чье единственное «преступление» состояло в том, что он заключил союз между коммунистами и демократами. И пусть сонное болотце под названием Монфорте находилось в недосягаемой дали от этих бушующих страстей, но все читали газеты и слушали радио, так что вибрации от событий в центре страны доходили и сюда, поэтому трагедия, что разразилась вскоре, представлялась многим частью общего полотна, мира, который наслаждался саморазрушением.

* * *

Однажды утром, подходя к магазину, я увидела трех пожилых мужчин, разглядывающих витрину. Один из них был Эрнесто – муж бабушки Розы, мэр города, а остальные – местные предприниматели. Все трое были в костюмах и шляпах и стояли в одинаковой позе, чуть наклонившись вперед и заведя руки за спину, словно инспектируя некий объект.

За их спинами я не сразу разглядела содержимое витрины, для этого мне пришлось с ними поравняться. И тогда, задохнувшись от изумления, я поняла, что стряслось: Франческа поместила в витрину несколько образцов из новой коллекции, которыми она так гордилась.

Они были словно небрежно разбросаны на отрезе зеленого бархата, веерами из перьев и старинными театральными биноклями. В таком антураже модели казались еще более богемными, чем там, в ателье. И впервые за все это время я вдруг отчетливо поняла, что эти предметы пронизаны эстетикой бурлеска и даже, пожалуй, шикарного борделя.

– Добрый день, – машинально поздоровалась я и вошла в магазин. Мужчина с неодобрением покачали головой мне вслед.

Франческа была на месте и распаковывала партию бюстгальтеров, старательно не замечая враждебные лица в витрине.

– Это твои друзья? – в ее голосе послышались резкие нотки.

– Вовсе нет.

– Если они сейчас же не уберутся, я выйду и спрошу, чего им надо, – со злостью сказала она, встряхнув головой.