Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники

На первом этапе этой степной войны инициатива была на стороне чжурчжэней. Они и их ближайшие союзники татары одержали несколько военных побед. Хабул-хан едва не попал к чжурчжэням в плен, ему чудом удалось бежать уже из-под стражи. Его преемнику Амбагай-хану, как уже было сказано, повезло гораздо меньше: захваченный в плен татарами, он закончил свою жизнь прибитым чжурчжэнями к деревянному ослу. Третий и последний (до Темучина) монгольский хан Хутула, хотя и отомстил чжурчжэням за смерть предшественника победоносным набегом, но по возвращении из него чуть не оказался в плену у чжурчжэньских союзников (в качестве иллюстрации к китайской методике «разделяй и властвуй» заметим, что это было чисто монгольское племя дурбан/дорбэн). В свой лагерь Хутула вернулся, когда все уже считали его погибшим, и, как говорят, он даже сподобился увидеть собственные поминки. Впрочем, прожил он после этого недолго — по всей видимости, был отравлен. Воистину, монголам давали ясно понять, что ханское место стало слишком горячим, и результатом этого цзиньского террора стало то что после смерти Хутулы новый монгольский хан не был избран (хотя все шансы имел отец Темучина, Есугэй-багатур), и непрочное монгольское объединение развалилось. Тем самым чжурчжэни выполнили основную задачу — обезопасили свой северный тыл и смогли переложить проблему сдерживания монголов на своих союзников-татар. Чжурчжэньская империя Цзинь в год рождения Темучина практически достигла пика своего могущества.

А теперь от границ Китая двинемся на запад, по пути Елюя Даши. И мы сразу сталкиваемся с одним весьма интересным, хотя и небольшим народом. Имя ему — онгуты. Происхождение его также неясно, но поскольку это кочевое племя совершенно четко отделяли от находящихся по соседству татар, можно предположить, что по языку оно было монгольским. В пользу этого предположения говорит и тот факт, что позднее, в эпоху Чингисхана, онгуты часто брали жен от монголов, а своих дочерей отдавали замуж за монгольских богатырей. Любопытна историческая роль онгутов. Они довольно давно попали в прямую зависимость от Китая (по мнению Рашид ад-Дина, вообще в незапамятные времена эпохи Цинь и шаньюя Модэ). И по приказу китайских императоров, подтвержденному потом и чжурчжэнями, они должны были кочевать строго вдоль Великой Китайской стены — с тем, чтобы в случае нападения северных кочевников защищать эту самую стену. Поэтому онгуты проживали на длинной, но очень узкой полосе территории, и было их немного — четыре тысячи кибиток (двадцать-тридцать тысяч человек).

Западнее земель онгутов и татар, к югу от пустыни Гоби, располагалось могущественное государство тангутов — держава Си-Ся. Тангуты были оседлым народом, по-видимому, тибетского происхождения: то есть, их племена не были родственны ни монголам, ни тюркам, ни маньчжурам. Южная, самая населенная часть тангутской державы заходила в горы Наньшань, очень высокие и почти непроходимые. Здесь находились их могучие неприступные крепости, в которых хранились огромные запасы продуктов на случай войны или набега кочевников. В северной, степной части проживали в основном скотоводы, причем главным скотом у тангутов были верблюды, которых монголы тогда, в отличие от нынешнего времени, почти не знали. Плодородные земледельческие долины предгорий Наньшаня позволяли прокормить большое количество жителей, и действительно, население Си-Ся было очень велико, по некоторым оценкам — около двух миллионов человек, то есть тангутов было больше, чем всех кочевников в восточной части Великой степи. Кроме того, тангуты занимали земли, находящиеся между очагами двух древнейших культур — китайской и тибетской. Они многое переняли и от близких им по языку тибетцев-скотоводов, и от извечных земледельцев — китайцев и чрезвычайно гордились своей высокой культурой. А имея сильную семидесятитысячную армию и неприступные крепости в глубоком тылу, тангуты могли вообще свысока смотреть на окружавшие их кочевые и полукочевые народы (что они, собственно, и делали).