Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники

Сегодня, через восемь с половиной веков, наверное, уже невозможно доподлинно узнать, было ли совершено преступление. Можно приводить много доводов за и против. Например, особенности внешности Есугэй-багатура — рыжеволосый и синеглазый, что является большой редкостью среди монголов — прямо-таки кричали татарам, что перед ними кто-то из Борджигинов. И уж догадываться о том, что они встретились с главным врагом их племени, татары, наверное, могли. С другой стороны, Есугэй ехал один, без свиты, как простой степняк-харачу, да еще в местах, очень удаленных от коренных монгольских кочевий. К тому же для отравления нужно иметь при себе яд, а кроме того, требуется возможность незаметно добавить его в пищу, что при совместной трапезе сделать куда как непросто. Учтем и то, что сам Есугэй точно знал, что перед ним татары, а значит, — был все время настороже. Ну и наконец, если татары узнали своего заклятого врага, почему они его просто не утыкали стрелами? Ведь никаких возможных свидетелей в округе не наблюдалось. В общем, версия отравления Есугэя татарами вызывает очень обоснованные сомнения. Но по большому счету, на самом деле это значения не имеет: главное, что в виновности татар был уверен сам Есугэй-багатур. А он убедил в этом своих родных и близких, что для татар обернулось страшной бедой через тридцать лет, когда сын и наследник Есугэя Темучин обрушил на них свой гнев.

Болезнь Есугэя оказалась смертельной. Уже чувствуя приближение кончины, он вызвал своего родственника Мунлика, поручил ему заботу об Оэлун и малых детях и, буквально заклиная, попросил привезти домой Темучина. Мунлик исполнил просьбу Есугэй-багатура и, не мешкая, отправился к Дай-сэчену. Любопытно, что, прибыв к Есугэевскому свату, он ни словом не обмолвился о тяжелой болезни своего вождя (более того, очень вероятно, что Мунлик уехал, когда Есугэй уже скончался). Просьбу отпустить Темучина Мунлик объяснил тем, что Есугэй очень тоскует по первенцу. Здесь явно прослеживаются какие-то подводные течения в степной политике, но разгадать точный смысл необычного поведения действующих лиц этой драмы сегодня едва ли возможно. Было ли тут опасение, что Темучин может стать заложником с целью «подправить» поведение жены Есугэя и его сподвижников, или здесь что-то другое? Какую хитрую игру мог бы вести мудрый и изворотливый Дай-сэчен, останься Темучин в его доме? Однозначного ответа нет, источники об этом тоже умалчивают, и лишь Рашид ад-Дин упоминает о том, что отец Борте как-то противился свадьбе своей дочери с наследником Есугэя. Между тем, известные нам факты это мнение персидского историка никак не подтверждают. И позднее, уже в зрелые годы Темучина, Дай-сэчен пользовался немалым уважением; однако следует признать, что его влияние на свою дочь было минимальным. Во всяком случае, обман Дай-сэчена Мунлику вполне удался, и дальнейшего развития эта ситуация не имела. Будущий тесть отпустил Темучина с настоятельной просьбой поскорее возвращаться.

Современная монгольская юрта

Живым Есугэя Темучин уже не застал. Горе мальчика, обожавшего своего героического отца, было огромным. По свидетельству очевидцев, он захлебывался слезами и, упав на землю возле тела Есугэя, бился в судорогах. Старый Чарахай, отец Мунлика, пожалел Темучина, но дал ему мудрый совет поскорее забыть об утрате и взять на себя нелегкую ношу родового вождя. Совет, конечно, был хорош, но едва ли исполним. И Темучин был еще слишком мал, да и то, что Есугэй не успел стать ханом, очень осложняло ситуацию с преемственностью власти.

Смерть Есугэя резко изменила положение в монгольской степи. Очень скоро выяснилось, что далеко не все сподвижники покойного хотят подчиняться его вдове и юному наследнику. Чрезвычайную активность проявили и соперники Есугэя. Узнав о его кончине, в осиротевшее кочевье примчался Таргутай-кирилтух, чтобы «учить Темучина, как учат трехлетнего жеребенка». Несомненно, Таргутай воспринял смерть Есугэя как прекрасную возможность взять всю полноту власти в свои руки. Проще всего это было сделать, подчинив своей воле маленького мальчика, за которым, однако, стоял немалый авторитет удачливого воина-отца. Но Темучин, несмотря на юный возраст, похоже, плохо подчинялся влиянию, а главное — эту тактику Таргутай-кирилтуха раскусила умная Оэлун, которая совсем не собиралась отдавать власть, собранную трудами мужа, в чужие, да еще враждебные руки. Не добившись успеха, Таргутай уехал. Открытая попытка взять власть в улусе Есугэя не увенчалась успехом. Но родовой вождь тайджиутов не думал отказываться от борьбы; он только перевел ее в другое, тайное русло. И вскоре эта новая тактика начала приносить успех. Первый удар был нанесен по авторитету Оэлун.