Монгольская империя и кочевой мир

В то же самое время оказалось, что в число так называемых зачаточных ранних государств были включены такие общества, как викинги, гавайцы, таитяне и анкол, которых обычно причисляют не к ранним государствам, а к вождествам. Однако это нельзя считать случайным, если проанализировать, какие черты выделяются для зачаточного раннего государства. Согласно X. Классену и П. Скальнику, для последнего характерно: 1) доминирование клановых связей; 2) должностные лица существовали за счет доли собираемой ими редистрибуции; 3) не существовало узаконенной правовой кодификации; 4) не было специальных судебных органов; 5) редистрибуция, дань и поборы не были строго определены; 6) слабое развитие аппарата управления [Claessen, Skalnik 1978, p. 22, 641]. Однако данные признаки характерны не столько для государства, сколько для вождества. Лишь с переходом на более сложный уровень типичного раннего государства появляются признаки собственно государственности — специальные чиновники, аппарат судей, письменный свод законов и др. [ibid.]. По этой причине, мне представляется, что более правильно выделять типичное раннее государство, переходное раннее государство, традиционное или по Классену зрелое (mature) доиндустриальное государство. Более того, поскольку Классен не учитывает в своей типологии различия в степени сложности вождеств, можно предположить, что так называемые зачаточные ранние государства, по Классену, это, в сущности, так называемые сложные и суперсложные вождества.

Таким образом, выводы статьи Д.М. Бондаренко и А.В. Коротаева подтверждают то, что кочевые империи скифов и монголов было бы не совсем правильно относить к классическим ранним государствам. Фактически последние находятся между вождествами и ранними государствами. Возможно, косвенным подтверждением этого может служить то, что на шкале культурной сложности, согласно шкале признаков Дж. Мёрдока и К. Провост, практически рядом с империей Чингис-хана 1206 г. оказалась Хуннская держава (соответственно 18 и 17 баллов), которая также имела признаки как предгосударственного общества, так и раннего государства, но больше соответствовала чертам суперсложного вождества [Крадин 2002].

Последняя из рассматриваемых в этой части статьи проблем может быть охарактеризована как выявление наиболее типичных черт культурной сложности кочевых обществ, отличающих их от других регионов и хозяйственно-культурных ареалов. Для этих целей была использована табл. 5 из статьи Дж. Мёрдока и К. Провост с включением в нее дополнительно данных по семи кочевым обществам из их выборки, а также моих данных по восьми кочевым империям Евразии.

Я не стал сводить эти данные вместе, поскольку в моей выборке нарушен принцип Ф. Гэлтона — все данные общества существовали на одной и той же территории и теоретически нельзя отрицать возможности культурной диффузии, хотя я и не являюсь приверженцем идеи наличия преемственности между древними и более поздними номадами Центральной и Внутренней Азии. Тем не менее, тенденции, характерные для выборки семи кочевых обществ (далее — NP), коррелируются с тенденциями, прослеживаемыми в выборке восьми кочевых империй (далее — NE). Это дает основание предположить, что речь, скорее всего, должна идти не о преемственности, а об универсальных особенностях эволюции кочевых обществ независимо от ареалов их обитания и степени культурной сложности.

Табл. 3. Средний индекс культурной сложности регионов. По: Murdock, Provost 1973 с добавлением последних колонок.

Условные обозначения: А — Африка, С — Средиземноморье, Е — Восточная Евразия, I — островная Пасифика, N — Северная Америка, S — Южная Америка, NP — кочевники скотоводы, NE — кочевые империи.