Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг.

В экономическом плане Северо-Восточная Русь оказалась отрезанной от Южной и Западной. Позднее это размежевание только усугубилось. Усиление Литвы, отношения с которой оставались неровными, было дополнительным фактором. Зона монгольских интересов в южнорусских землях смыкалась с областями, контролируемыми литовскими племенами, образуя клин между группами русских княжеств, возглавляемыми Ярославом и Даниилом. Произошла не только переориентация торговых связей, но их сокращение. Новые маршруты были сложнее технически, отчего такие процессы, как культурные заимствования, снизили интенсивность. Более открытым был восточный регион. Вступив в вассальные отношения с монгольскими ханами, владимиро-суздальские князья распахнули дверь в обширные просторы Азии, лишенной большинства таможенных барьеров и всех различий в политическом устройстве: одно государство от Рязани до Пекина, один «пропуск» на весь Шелковый путь. Однако выход для этой линии транзитной торговли остался только через Новгород, притом что у самой Азии теперь имелся прямой беспрепятственный путь в Европу (через Киев). Все это вело к снижению для суздальских купцов прибыльности международной торговли, а затем к переориентации (большему вниманию) на внутренний рынок, на котором заморские товары не были приоритетными.

Результаты этих процессов можно наблюдать в сфере внешней политики. Зоной активности суздальцев стали Прибалтика и Литва. К тому, что теперь колонизационные проекты на востоке (мордва, булгары) осуществлять было негде, дополнялось давление торговых группировок. Необходимы были безопасные наземные маршруты, альтернативные морскому пути через Новгород.

На рубеже XII–XIII вв. сухопутным дорогам на северо-западе Руси особого значения не придавалось. Полоцк и Смоленск фактически без боя сдали немцам стратегически важное устье Западной Двины (где основана Рига), а затем были совершенно раздавлены экспансией литовских племен. Суздальские князья начали проявлять интерес к этому региону только после 1239 г., когда были поставлены в условия новгородской монополии на международную торговлю.

Внутренний рынок северо-востока, кроме того, что замкнулся, еще и сократился. Наибольший урон был нанесен людским ресурсам: пострадала самая работоспособная и квалифицированная часть населения, отчего ближайшие 20–25 лет, пока не подросло новое поколение, о каком-либо качественном изменении производственных технологий говорить было затруднительно. Распространение получили упрощенные товары первой необходимости: хозяйственная керамика, изделия бытового назначения и инструменты из черного металла. Все они были местного производства. Ввоз зарубежных аналогов совершенно прекратился (например, навсегда исчезли средиземноморские амфоры).

Наряду с экономическими последствиями вторжения, обращают на себя внимание культурные изменения. Прежде всего, фактически прекратилось почти на три десятилетия строительство новых церковных зданий, а также ничего не известно о крупных ремонтах (роспись, смена кровли и т. п.) уже существующих построек[460]. Вообще летописная информация о событиях второй половины XIII в. удивительно скудна. Мы мало знаем о том, что происходило на северо-востоке Руси и почти ничего не знаем о событиях на юге и западе. Причем, характерный для прежних веков общерусский масштаб летописных сводов, в которых отмечалось произошедшее в самых отдаленных уголках страны, теперь совершенно исчез. Владимиро-суздальские письменные источники второй половины XIII в. ничего не знают о событиях в Киеве, Галиции и на Волыни – это как бы несущественная или недоступная информация. Русь предстает расколотой не только экономически, но и в социокультурном отношении.

Действительно, процессы обособления княжеств шли и до появления монголов. Однако теперь им был придан особо интенсивный ритм, описать который не всегда удается, отчего социально-экономические сдвиги порою воспринимаются в качестве одномоментных событий. Например, обрыв информации о южных землях во владимиро-суздальском летописании действительно произошел практически мгновенно в начале 1240-х гг. С другой стороны, очевидно, что никакое нашествие не способно сразу расколоть этническую общность. Эти процессы обычно начинаются значительно раньше, а завершаются гораздо позже. В случае с монгольским вторжением ситуация выглядит именно так.

Процесс дробления страны на протяжении XIII в. шел почти постоянно. Он не начался и не завершился в 1237–1240 гг. Княжеские усобицы на юге и западе Руси после этих лет постепенно затухли, но их завершение следует связывать с битвой под Ярославом (1245), или с захватом монголами Киева, или с разорением Волыни и Галиции. Во Владимирском княжестве наблюдается ситуация обратная: после смерти в 1246 г. великого князя Ярослава усобица только начинается, а ее завершение относится уже к концу 1250-х гг. и связано с вовлечением монголов в качестве союзников одной из сторон.