Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг.

В советской историографии утвердилось мнение, что киевский князь занял пассивную позицию и не участвовал в битве, наблюдая за разгромом галичан и волынцев, а затем оборонял свой лагерь, удаленный от остальных. Современные популярные реконструкторы даже представляют дело так, что киевляне не пересекали Калку, но остались на западном ее берегу. Известный исследователь В. В. Каргалов договаривается до того, что «Мстислав Киевский так и не вступил в бой со своим многочисленным и хорошо вооруженным полком; он бесславно погиб, сдавшись в плен окружившим его монголам»[104]. Такие заключения являются следствием неверного прочтения источника. Когда «киевский» летописец сообщает, что «Мьстислав же, Кыевскыи князь, видя се зло, не движеся с места никамо же», он противопоставляет Мстислава бегущим с поля боя князьям, о которых говорится в предыдущем предложении: «…и съмятошася вся, и бысть сеця зла и люта. Мьстиславъ же…»[105] Мы цитируем Синодальный список Новгородской первой летописи. В Комиссионном списке той же летописи героическая позиция Мстислава представлена еще более рельефно: «…и смятошася вси, и бысть сеча зла и люта. Князь же Мьстислав Кыевьскыи, видящи таковое зло, не поступи ни камо с места того, но стал бе на горе <…> и ту угоши город <…> и бися с ними из города того по 3 дни»[106].

Именно как доблестную и стойкую позицию киевлян в ходе сражения понимали этот текст современники и первые русские историки. Н. М. Карамзин считал, что действия Мстислава Романовича: «достопамятный пример великодушия и воинской гордости!»[107] Ничто не говорит о том, что киевляне заняли какую-то «отдельную позицию» в результате ссоры с Мстиславом Удалым. Рассредоточение войск на два берега реки – нелепость, на которую не способен и едва сведующий в воинском искусстве. «Киевская» Повесть повествует об монгольской атаке на станы русских князей, которые были сметены отступающими половцами, – те, вероятно, просто обошли киевский лагерь, расположенный на скалистом холме и укрепленный частоколом. Но в сражении участвовали ВСЕ русские войска. Было кровопролитное сражение, а не разгром разрозненных отрядов рассорившихся княжичей.

Вполне вероятно, что русские недооценивали численности монгольской армии и их военного мастерства. На этот счет есть прямые указания Ибн аль-Асира. Он писал, что русские были «уверены в своем превосходстве над ними (татарами)», но «не успели они собраться к бою, как на них напали Татары со значительно превосходящими силами». Конечно, сведения о численном превосходстве можно отнести к разряду оправданий, ведь, как далее пишет Ибн аль-Асир, «обе стороны бились с неслыханным упорством и бой между ними длился несколько дней»[108]. Вероятно, основным фактором, приведшим к разгрому, была внезапность, а также нестойкость половецких войск. Вполне можно говорить и о несогласованности действий князей, но иного и не могло быть при неожиданной атаке противника, когда воины даже не успели изготовиться.

В целом позволительно реконструировать членение русской армии на три части:

1. Галицкий полк Мстислава Мстиславича. К нему примыкал полк с Волыни во главе с Даниилом Романовичем. В состав волынцев, вероятно, входили отряды князей из Луцка и Шумска. Здесь же располагались «галицкие выгонцы».

2. Черниговский полк Мстислава Святославича, к которому примыкали отряды северских княжичей из Курска, Трубчевска и Путивля.

3. Киевский полк с отрядом из Канева. С ним отряды из Туровской земли – из Дубровицы и Несвижа, а также, вероятно, смоляне.

О расположении частей судить сложно. Ясно, что волынский полк соседствовал с северским из состава черниговцев. Это заставляет заключить, что киевский полк, несмотря на статус главного, не занимал центрального положения в построении. Половцы действовали совместно с галицким князем Мстиславом, который, судя по всему, возглавлял авангард, так как руководил тактической разведкой. Странности построения можно оправдать внезапностью нападения.