Монгольское нашествие на Русь и Европу

«Дальность и точность две разные вещи. Тем не менее монгольские лучники сочетали и то и другое, о чем свидетельствует один из первых монгольских письменных памятников. Надпись об этом вырезана на метровом камне, возможно, в середине 1220-х годов. Его нашли в 1818 году на нижнем Ононе вблизи нынешнего Нерчинска на Транссибирской магистрали, и сейчас он хранится в санкт-петербургском Эрмитаже. Тогда Чингис только что вернулся из похода в Туркестан и готовился к своему последнему походу в Китай. Вернувшись домой с победой, он устроил праздник с традиционными состязаниями: борьбой, конными скачками и стрельбой из лука. Племянник Чингиса, военачальник Есунге, решил продемонстрировать свою знаменитую силу и умение. Удивительный результат посчитали достойным записи в летописи, о чем мы и читаем: “Пока Чингисхан вел собрание знатных людей Монголии, Есунге попал в цель на расстоянии 335 альдов”. Один альд был расстоянием между расставленными в сторону руками человека, скажем так, 1,6 метра. Значит, был такой человек, который установил некую цель на расстоянии свыше 500 метров и затем на глазах у своего хана и собравшихся вокруг него больших людей поразил ее»[98].

Что касается скорострельности, то современные авторы в этом вопросе практически единогласны:

«Какова максимальная скорострельность? В отдельных случаях и до 19 стрел в минуту, но это не для мощных луков; для них же – не свыше дюжины. Это, конечно, если стреляет мастер[99]». «Хорошим лучником считался человек, способный выпустить 10—12 стрел за 1 мин. Одновременно в воздухе находилось до 3 стрел, выпущенных одним лучником, – это считалось нормой»[100]. «Многие источники сообщают о скорострельности в 10—12 стрел в минуту»[101]. «Степной кочевник мог сделать до 12 выстрелов в минуту»[102]. «Лучник обычно мог выпустить в минуту от 8 до 12 стрел»[103].

Однако у меня эти цифры вызывают некоторые сомнения, так как авторы никак их не обосновывают и остается непонятным, кто и как производил измерения.

Помимо лука монголы применяли копье с крюком для цепляния и стаскивания противника с коня или пальму – древковое оружие с однолезвийным прямым клинком длиной ок. 0,5 м.

В ближнем бою использовали меч, саблю, булаву – металлическое навершие в форме уплощенного шара, дополненного ребрами-лопастями, на рукояти длиной ок. 0,5 м, топор с узким трапециевидным лезвием.

Так же широко применяли дротики и арканы.

Средства защиты монгольского воина XIII в. представляли собой комбинацию щита, шлема и панциря.

Щит круглый (диам. 0,5—0,7 м) с металлическим умбоном, сплетенный из прутьев или деревянный, обтянутый кожей.

Шлем металлический сфероконической формы с кожаной бармицей, иногда закрывавшей все лицо, кроме глаз.

Монгольские панцири рассмотрим подробнее, так как «…большинство исследователей, резонно рассудив, что доспехи не такое уж простое изделие, обычно отвергали саму принципиальную возможность наличия защитного снаряжения у монголов только лишь на том основании, что кочевники вообще и монголы в частности якобы не обладали достаточной производственной базой для того, чтобы изготовлять столь трудоемкие образцы вооружения.

А зря отвергали. Ведь, как известно, скифы тоже были кочевниками, но, несмотря на это, в скифских погребениях были обнаружены сотни комплектов металлических панцирей»[104].

«Кожаные панцири, надо полагать, получили у монголов весьма широкое распространение, поскольку были достаточно просты в изготовлении, относительно легкодоступны, кроме индивидуальных заказных экземпляров, благо в условиях кочевого скотоводческого хозяйства монголов раздобыть необходимое количество сырья не составляло особого труда»[105].

«На первый взгляд может показаться, что кожаные доспехи не могли предоставить воину достойную защиту от оружия противника и что использование кожи в качестве бронирующего материала свидетельствует о низком уровне доспешного дела.

На самом же деле это далеко не так. Исторический и боевой опыт не только монголов, но и других народов свидетельствует, что кожа крупных животных, будучи соответствующим способом обработанной, мало уступала в твердости железу и представляла собой вполне подходящий материал для изготовления доспехов.

Для подтверждения вышесказанного можно привести в качестве примера сообщение известного немецкого этнографа Ф. Ратцеля, который, в частности, писал, что эфиопские щиты, сделанные из толстой и твердой кожи буйвола, невозможно было прострелить из гладкоствольного охотничьего ружья, заряженного обыкновенной свинцовой пулей, поэтому приходилось стрелять своеобразной картечью из рубленого железного прута.

Также, по сообщениям очевидцев, панцири аборигенов Северо-Запада Америки, которые изготовлялись из двух или более слоев спрессованной кожи оленя карибу, могли служить достаточно надежной защитой от свинцовых пуль гладкоствольных ружей»[106].

Для защиты тела монголы применяли панцири двух типов: хатангу-дээл – из мягких материалов и худесуту-хуягу – из твердых.