Монголы и меркиты в XII в.

В XII в. основным элементом древне-монгольского общества был род (обох), находившийся на стадии разложения. Во главе родов стояла аристократия. Представители ее носили почетные звания: багадур (богатырь), нойон (господин), сецен (мудрый) и тайши (царевич или член царского рода). Главная забота багадуров и нойонов была в том, чтобы добывать пастбища и работников для ухода за скотом и юртами. Прочими слоями были: дружники (нухуры), родовичи низшего происхождения (харачу или черная кость) и рабы (богол), а также целые роды, покоренные некогда более сильными родами, или примкнувшие к ним добровольно (унаган богол). Эти последние не лишались личной свободы и, по-существу, мало отличались в правовом отношении от своих господ. Низкий уровень производительных сил и торговли, даже меновой, не давал возможности использовать подневольный труд в кочевом скотоводстве. Рабы употреблялись как домашняя прислуга, что не влияло на развитие производственных отношений, и основы родового строя сохранялись.

Совместное владение угодьями, жертвоприношения предкам, кровная месть и связанные с ней межплеменные войны, все это входило в компетенцию не отдельного лица, а рода в целом. В монголах укоренилось представление о родовом коллективе, как основе социальной жизни, о родовой (коллективной) ответственности за судьбу любого рода и об обязательной взаимовыручке. Член рода всегда чувствовал поддержку своего коллектива и всегда был готов выполнять обязанности, налагаемые на него коллективом. Но в такой жесткой системе пассионарность отдельных родовичей не только не нужна, но прямо противопоказана, ибо ока подрывает авторитет старейшин, а тем самым и родовые порядки.

Но монгольские роды охватывали все население Монголии только по идее. На самом деле постоянно находились отдельные люди, которых тяготила дисциплина родовой общины, где фактическая власть принадлежала старейшим, а прочие, несмотря на любые заслуги, должны были довольствоваться второстепенным положением. Те богатыри, которые не мирились с необходимостью быть всегда на последних ролях, отделялись от родовых общин, покидали свои курени и становились «людьми длинной воли» или «свободного состояния», в китайской передаче «белотелые» (байшень), т.е. «белая кость». Судьба этих людей часто была трагична: лишенные общественной поддержки, они были принуждены добывать себе пропитание лесной охотой, рыбной ловлей и даже разбоем, но их ловили и убивали. С течением времени они стали составлять отдельные отряды, чтобы сопротивляться своим организованным соплеменникам, и искать вождей, для борьбы с родовыми объединениями. Число их неуклонно росло и, наконец, в их среде стали появляться идеалы новой жизни и нового устройства общества, при котором их бы перестали травить как волков. Этими идеалами стали: переустройство быта на военный лад и активная оборона родины, т.е. защита Великой степи от чжурчжэньских вторжений, называвшихся в империи Кинь: «уменьшением рабов и истребованием людей»[32]. Эти истребительные походы повторялись раз в три года, начиная с 1161 г. Девочек и мальчиков не убивали, а продавали в рабство в Шаньдун. «Татары убежали в Шамо (пустыню) и мщение проникло в их мозг и кровь»[33]. Те, кому удавалось спастись из плена, пополняли число «людей длинной воли», которое увеличивалось в течение 20-ти лет. Но не будем забегать вперед, а сосредоточим внимание на середине XII в. – фазе этнического становления монгольского этноса.

Закономерно поставить вопрос: на чьей стороне должно оказаться сочувствие читателя, или кто был прав: родовичи или «люди длинной воли»? Вопрос этот лежит в сфере эмоций, нежели в области научного анализа. Однако эмоции и рациональный анализ так переплетены друг с другом, что размежевание их было бы искусственно и бесперспективно.

Конечно, вопрос надо формулировать несколько иначе: не кто, прав или симпатичен, а кто мог обеспечить монгольскому этносу возможность существования и развития? Кто мог организовать оборону ох истребительных походов чжурчжэней и сохранить наследие предков – верность ближним, святость очага, нерушимость произнесенных клятв и уважение к обычаям, заменившим монголам законы? Казалось бы, что поборниками обычного права и законов гостеприимства должны были оказаться не бездомные бродяги с длинной волей, а родовичи, связанные с традициями и родными угодьями, консерваторы по принятому принципу. Но посмотрим, как эти приличные люди вели себя в десятилетия своего безраздельного господства.

Предатели

Хотя в 1147 г. монголы победоносно окончили войну с чжурчжэнями и заключили почетный, выгодный и желанный мир, хорошего в Великой степи было мало.

Мир был непрочен, потому что чжурчжэни были вероломны. Будучи шаманистами, они в Бога не верили, а потому и клятв не соблюдали. А еще хуже, что они развратили своих соседей татар. Эти последнее использовали свой престиж степного народа для того, чтобы: получать от Алтан-хана империи Кинь (т. е. Золотой) мзду за наигнуснейшие преступления, главным образом – предательства.