Монголы и Русь

Геополитически Монгольская империя состояла из двух отличных друг от друга частей: монгольско-тюркского ядра, т.е. степей и пустынь Монголии, Джунгарии, Семиречья (регион Или), Восточного Туркестана, Трансоксании, Кипчакии и Казахстана; и периферийных управляемых монголами государств с преобладающим сельскохозяйственным населением. Степная зона была потенциально главным резервуаром монгольской военной мощи. Большинство правителей периферийных государств хорошо это понимали. Сам выбор Пекина как столицы династии Юань в Китае и Сарая как столицы Кипчакского ханства в этой ситуации показателен. Каждый из этих городов находился на границе периферийного государства и вблизи степной зоны. Лишь иль-ханы Персии проводили несколько иную политику. Если бы они последовали примеру своих родичей в Китае и Южной Руси, для них было бы логичным держать свои штабы где-либо в северном Хорасане, если не в Туркмении. Вместо этого они сделали Тебриз в Южном Азербайджане своей первой столицей. Этот выбор, видимо, был продиктован их желанием усилить свой контроль над Ираком и Малой Азией, чтобы иметь подходящую базу для длительной борьбы против Египта. Позднее, под давлением ханов Кипчакии, иль-ханы перенесли свою столицу на юг в Султанию, в гористый район между Тебризом и Тегераном. Следует вспомнить, что они имели в своем распоряжении степную территорию в районе Муган в Северном Азербайджане, которую они использовали как пастбище для выпаса своих кавалерийских коней. Однако отодвинув столицу слишком далеко от основного ядра монгольских степей, иль-ханы подорвали возможности своего влияния на внутримонгольскую политику, равно как и шансы на получение подкреплений из внутренней зоны империи. Ханы Кипчакии использовали это обстоятельство для укрепления своих собственных позиций в Хорезме. В итоге Тамерлан, начинавший как мелкий вождь в Трансоксании, захватил бывшее царство иль-ханов, не встретив значительной оппозиции.

Вследствие центрального положения монгольской сердцевины империи и ее контроля за внутренними линиями коммуникации, стабильность империи зависела в значительной степени от собственной интеграции этой зоны. Фактически центральноазиатский регион стал полигоном монгольской феодальной политики, которая имела разрушительный эффект для имперского единства. Поскольку внутренняя монголо-тюркская степная зона рассматривалась как общая родина монгольской нации, каждая ветвь императорской семьи требовала своей доли улусов и владений на этой территории. Большая часть собственно Монголии составляла основной улус потомков Толуя и контролировалась императорами Юань, хотя, как мы видели, во многих случаях им приходилось охранять свои права с оружием в руках.

Первоначально тюркская территория между Монголией и Казахстаном являлась наделом потомков Угэдэя и Чагатая. В конце концов Чагатай установил свой контроль над большей частью региона.

Вследствие процесса феодальной дезинтеграции ни один старший князь этой линии не преуспел в формировании сильного централизованного государства. Со значительной долей нежелания Чагатаиды были вынуждены признать верховенство великого хана. Однако если опасность (с точки зрения единства империи) чагатаидской блокады линий сообщения между Пекином, с одной стороны, и Сараем и Султанией, с другой, была устранена, не следовало ожидать активной поддержки имперской политики от центральноазиатских князей. Итак, военная и политическая значимость степного ядра империи была в значительной мере уменьшена. Вечный конфликт между двумя западными ханствами – иль-ханов и властителей Кипчакии – не способствовал процветанию империи.