Моника (ЛП)

– Не говори так о Хуане! – возмутилась Моника, оскорбленная дерзким словом. – Не знаешь, что говоришь! Замолчи!

– У тебя есть право сердиться, оскорблять меня. У тебя есть долг защищать его по моей огромной вине и вине ничтожной Айме. Этот человек – твой муж, муж перед Богом и людьми, хозяин и друг твоей души. Для разрыва связи, которая тебя соединяет с Хуаном, необходимо аннулировать брак.

– Замолчи! Замолчи! – раздражалась Моника.

– Прости, но мне нужно знать. Ты в состоянии бороться? Чтобы освободиться от него.

– Ты не должен освобождать меня! Не должен вмешиваться в мою жизнь! Не должен ничего делать! Верни меня к Хуану, Ренато, верни к Хуану!

Сердце кричало, рвалась душа, поток диких чувств накрыл ее, когда Моника произносила эти слова, а смущенный Ренато Д`Отремон отступил, но успокоился, думая, что понимает.

– Возможно, я не имею права просить тебя довериться мне, но в любом случае, ради твоего же блага прошу сделать это. Я сделаю все, чтобы ты освободилась, спаслась. Не будь сейчас слепа от гнева.

– Я не в гневе, ты совершенно ошибаешься. Но Хуан не тот, кем ты его воображаешь. К тому же, это мой муж и нечего больше выяснять.

– Ты пытаешься сказать, что испытываешь к нему чувства нормальной жены?

– Я ничего не пытаюсь, а хочу, чтобы ты оставил нас в покое!

– Было бы забавно, если бы это было правдой, – с нескрываемой горечью заметил Ренато, но тут же: – Нет, Моника, ты не можешь меня обманывать. Айме рассказала правду, которую ты не отрицаешь: Хуан Дьявол для тебя чужак. Теперь твоя рана очень глубока, я знаю, ты храбро это отстаиваешь. Иначе бы не терпела это ради любви к сестре или ко мне.

– Не говори об этом больше! – гневно возмутилась Моника.

– Еще я понял, что приобрел твою любовь с примесью ненависти. Мы были бесчеловечны, но почему ты согласилась на эту свадьбу? Никакая женщина в мире не выдержала бы! Как тебе удалось?

– Ты бы убил Хуана и сестру. Твой рассудок был на грани.

– Я лишь хотел вырвать правду, которую она знала! Почему ты не рассказала? Я повел себя как безумный, но это случилось потому, что обстоятельства свели меня с ума. Когда я увидел, что ты согласилась на предложение Хуана, то должен был думать, что ты его любишь, любила или совершила грех прелюбодеяния, в этом случае, возможно, не мне следовало наказывать тебя неравным браком, хотя это было бы справедливым. По крайней мере, ты поняла мое доброе намерение и не пошла против.

– Хорошо, но ты не ответил на мой вопрос: где Хуан?

– Посмотри туда, в то окно. Посмотри туда, где порт, на море, рядом с Фортом. Что ты видишь?

– Береговую охрану… Охрану под французским флагом…

– Корабль Галион, первый часовой берегов Мартиники, чтобы сражаться с контрабандой и другими действиями, где руки Хуана не были чисты. Его грехи простительны, но они должны быть искуплены. Хуан там.

– На Галионе? Задержан? В тюрьме?

– По требованию губернатора Мартиники он едет в Сен-Пьер давать отчет по обвинениям, по которым он попросил его экстрадиции у Колониального Британского Правительства Доминики.

– Ты на него заявил, ты? Ты обвиняешь его?

– Единственное, в чем смог его обвинить. Я сделал возможное и невозможное, чтобы вернуть тебя, когда узнал правду, и вдобавок об обстоятельствах болезни, по словам доктора Фабера ты страдала…

– Ренато, этот корабль уехал. Он увез Хуана! – встревожилась Моника.

– Конечно. Хуана и всех членов экипажа.

– Но этого не может быть! Его увезли туда, а я, я…!

– Мы выйдем завтра или послезавтра на корабле, на котором будут все необходимые удобства.

– О нет, нет! Не увидев его? Не поговорив? Нужно остановить этот корабль! Мы немедленно выезжаем!

– Немедленно невозможно. Я сказал завтра или позже, потому что ожидается пассажирский корабль и…

– Люцифер готов.

– Вижу, ты неумолима. В конце концов, раз ты так настаиваешь, то мы вернемся на Люцифере, как только организуют команду, чтобы выйти в море.

– Где ребята Хуана? Сегундо мог бы вести и Колибри. Почему ты оторвал меня от них? Почему позволил тем людям схватить их?

– Я ничего им не сделал. Члены экипажа Люцифера схвачены и отправлены с капитаном под надзором береговой охраны, как ты видела. Не говори, что будешь помогать Хуану.

– Хуан был добр с тем ребенком, великодушен и человечен со всеми, кто от него зависел, – усердно защищала Моника. – На Люцифере не было жестокости, как на твоих землях в Кампо Реаль. Лучше я помолчу, Ренато, но ты на самом деле ничего не знаешь, не понимаешь. Кто есть Хуан, какой он.

– Поразительный, правда? – намекнул с тонкой иронией Ренато.

– Да. Хотя ты и не можешь поверить и понять, но говоришь верное слово: поразительный.

– Я не знал тебя как актрису, Моника. Я нахожу очень тонкой и женственной форму твоей мести. Твое восхваление достоинств этого негодяя, дикаря…

– Хуан не негодяй и не дикарь! – взвилась Моника по-настоящему гневно. – Хуан лучший человек, которого я знала!