Моногамист

Не очень комфортно это осознавать, скажу я вам. Да просто капец, как некомфортно… Был мужик и стал евнух! Мысль, что я больше не могу зачать ребёнка, поначалу взрывала мой мозг, и мне пришлось с ним работать. Я задавал себе тысячи раз один и тот же вопрос: я стал отцом дважды, изменил ли этот факт градус счастья в моей жизни? Изменил, но несущественно. Напиток стал крепче, но опьянеть от него невозможно. Земля ушла из-под ног, только с ЕЁ появлением… И что бы ни происходило в нашей жизни, с каждым её возвращением дурманящего алкоголя в моей крови становилось только больше. Даже сейчас, после всего того, что мы пережили в ноябре, я летаю. А без неё буду ползать, таскаться по миру на коленях и животе, и как бы ни была священна для меня её просьба: «Не бросай детей», я знаю, уверен, что долго бы не протянул. Максимум дождался бы, наверное, восемнадцатилетия самого младшего ребёнка — Аннабель и свалил бы. Точно говорю, свалил бы. И это страшно, по-действительно страшно, потому что мы никогда бы больше не встретились, прервалась бы цепочка, и она осталась бы одна… без своей половины души. Возвращалась бы, искала меня, но не знала бы, что уже никогда не найдёт, и это по-настоящему… жутко!

Fractured Light Music — These Final Words | Beautiful Vocal Orchestral Music

Чем старше я становлюсь, чем больше дерьма происходит в моей жизни, тем серьёзнее моя вера в теорию возвращения души. Не может быть всё так просто: одна жизнь, одна душа, одна ответственность перед одной единственной силой. Нет! Всё не так… Мы учим уроки, и, как и в обычной школе, есть отличники и есть двоечники. Я — двоечник. Я безнадёжен, но… но у меня есть мой персональный тьютор, мой идеал, моя отличница, которая знает все ответы на все вопросы, которая сдаёт экстерном любой экзамен, и которая тянет меня, несмотря ни на что, на поверхность. В каждой моей жизни у меня только одна цель — найти её, если найду — сдам экзамен, если нет — на пересдачу. И так медленно вверх по спирали… Но если уйти с орбиты, тандем разорвётся, система разрушится, и тьютор сойдёт с дистанции так же, как и нерадивый двоечник…

Не знаю, мне кажется, или моя жена соблазняет меня? Что это за косые, дерзкие в своей насмешливости взгляды? Что за таинственность в некоторых её оборванных фразах, непредсказуемых поступках, даже самых простых? И ведь всё это она делает искусственно: наши отношения уже давно далеки от недосказанности. Мы достигли такой близости, какой многие пары не познают до самой своей смерти. Мы полностью открыты, вросли друг в друга, смешали свои краски в один безумный оттенок полного единения… Ни я, ни она более не воспринимаем своё я, оно растворилось в пространстве «Мы», медленно перерождающегося в одно на двоих «Я». Люди больше не смотрят на нас осуждающе, в их глазах более нет ни зависти, ни злорадства, скорее недоумение, непонимание и удивление, ведь они наблюдают крайне редкое явление — безоговорочное слияние родственных душ в одну, двух различных существований в одну гармоничную жизнь.

Все вокруг уже поняли, осознали и, наконец, приняли это как факт, и я больше не слышу советов и увещевательных речей переключиться на кого-нибудь более подходящего мне, больше не вижу вызывающих женских взглядов, предлагающих себя, меня перестали касаться знакомые, а иногда и откровенно чужие мне женщины, и я ощущаю, наконец, свободу… Она упоительна! Иногда на меня находят такие приступы радости, что, кажется, сердце готово выпрыгнуть из груди!

Нет соблазнов, нет искушений, нет извращения.

Я становлюсь собой, я возвращаюсь… Вернее, уже вернулся. Потрясающее осознание очищения, избавления от пороков, от чуждого мне образа жизни, разрушительных мыслей, от опустошающих эмоций, но главное — от ставшей уже привычной тянущей хронической боли осознания неправильности своего пути и его бесконечных ошибок.

Сексуальность жены — непреложный факт, но моя голова слишком занята насущными проблемами, чтобы заметить перемены. Иногда жизнь даёт дубиной по голове таким особо заторможенным, как я.

У Леры есть персональный тренер-реабилитолог, регулярно ходит к нам с незапамятных времён, с тех пор ещё, как мы переселились из больницы обратно домой. Именно переселились, потому что за месяц я оброс в Лериной палате тысячами вещей, утроил там офис и ещё много чего. Если бы не правила, я бы и кухню оборудовал там, чтобы готовить жене пюре…

В общем, восстановление моей Леры проходило под чутким руководством Шона. Шон младше меня и, главное, младше Леры. Ему двадцать пять. В мою голову ни разу не пришла мысль, что он — мужчина.

Но, слава Богу, помимо мозгов, которые иногда дают сбои, осечки или вообще зависают как тестируемая майкрософтская винда, с завидной регулярностью «радуя» меня «синим экраном», так вот помимо этого не самого лучшего моего органа у меня ещё есть глаза.

И эти глаза, хоть и подслеповаты, но одним солнечным апрельским утром замечают взгляд… Мужской взгляд.

The Avener & Phoebe Killdeer — Fade Out Lines