Монохром

Я обернулся, пытаясь разобраться, что происходит, и, осознав, подивился наглости наших. Дрой с Гостом проворно добрались до противоположного берега и решили открыть ответный огонь. Эффективности против тяжелого катера было ноль целых ноль десятых, зато прыть «пылевиков» они чутка поубавили. Оно и понятно. Когда тебе в лобовое стекло жахают крупной дробью с малого расстояния, очень трудно оставаться равнодушным, даже зная, что стекло бронированное. У водилы нервишки и не выдержали. Он машинально дал задник ход, и аэронагнетатели подняли из-под днища тучу брызг, затрудняя видимость стрелку. Вот умнички пижон с пухлым, вот молодцы!

Пушка вновь заговорила, но теперь вояки молотили вслепую, а у нас появился шанс броситься врассыпную, потому как охоты тягаться с боевой машиной ни у кого не наблюдалось.

Так и поступили. Зеленый со товарищи дернули на левый берег, мы с Лёвкой – на правый. Оставаться в одной группе теперь не было никакой возможности – ноги бы унести! Ведь с минуты на минуту командир наведет в экипаже «Урагана» порядок, и катер продолжит свою истребительную миссию. А намерения у этих карателей злые.

– На сушу! – скомандовал я, ловя взглядом зализанную водой шевелюру Лёвки. – И уходим вон к той пятиэтажке! Не по дороге… Чем больше ухаб, тем сложней им будет преследовать.

Он кивнул, и мы поплыли к берегу, хватаясь за корягу. Немного в стороне я заметил размытый вешними водами овражек, по которому можно было подняться, чтобы не карабкаться по скользкому обрыву. Если повезет – успеем улизнуть, пока «пылевики» не всосали, куда мы намылились. Не повезло.

И вовсе не по вине образцовой дисциплины экипажа десантного катера. Опасность, как часто случается и Зоне, подкралась вовсе не оттуда, откуда ее ждали. Гут расслабляться нельзя. Замешкался и помер. Все просто.

Когда я почувствовал под ногами илистое дно и принялся не плыть, а идти, безотчетное чувство тревоги сковало внутренности.

Лёвка уже выбрался на берег и теперь таращился на меня расширенными глазищами. Он сидел по уши в грязи, харкал речной мутью и хватал ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова. Фига ж себе! Какое, однако, выразительное мурло… Интересно, у меня сиреневая сопля под носом висит? Или, может, к лысине мозговой слизнячок присосался?

– Скажи, что тебя просто понос прошиб, а то я окончательно испугаюсь, – попытался пошутить я, но парень замахал рукой и так впечатал меня взглядом, что я не решился продолжать острить.

Отдышавшись, он медленно поднес палец к губам, призывая молчать. Затем осторожно отвел его в сторону и тихо-тихо описал полукруг. Мол, обернись, но аккуратно. Не дурак, понял.

Я сглотнул, стараясь подавить нарастающий страх. Что ж там этакое у меня за спиной? Чуни-муни из озера Лох-Несс? Ворчание воздушной подушки слышу, асинхронные залпы из «Потрошителей» тоже слышу. Больше… ничего не слышу. Ладно. Придется посмотреть. «Калаш» висел у меня на ремне через плечо, пытаться снять его одним движением бесполезно. К тому же высока вероятность, что после водных процедур стрелять он откажется. У Лёвки ствола я вообще не заметил – видимо, потерял во время заплыва. Плохо. Но не беда. Автоматная мощь, несомненно, серьезное преимущество, но холодное оружие никто не отменял.

Я, стараясь не пускать волн, подвел руку к бедру и расстегнул чехол. Верный десантный нож был на месте. Рукоять удобно устроилась в ладони, захотелось по привычке подбросить, проверяя балансировку, но я унял рефлекс: в воде такой жест получился бы в лучшем случае смешным.

Медленно, без лишней суеты я обернулся и застыл на вдохе. Камнем. Вид открылся живописный – аж лысина онемела. Мамочка-перемамочка…

Рядом с торчащей корягой над глянцевитой поверхностью водоема возносилось змеевидное существо размером с анаконду-переростка. Неторопливо так возносилось, с чувством, с толком, с расстановкой. Чешуйчатая гадина впечатляла. Она не торопилась атаковать, прекрасно понимая, что добыча слабее и медлительней. Коричневое с перламутровыми прожилками тело было увенчано плоской треугольной башкой с раззявленной пастью, на которую я даже не сразу решился взглянуть. И без того очко в геометрическую точку сжалось. Но человек – тварь любопытная, поэтому через секунду я выдохнул, а глаза сами поднялись вверх. Лучше б не смотрел.

Мы привыкли, что у змей есть ядовитые зубы или что-то подобное. При взгляде на существо, анатомически схожее с аспидом, мы подсознательно готовимся увидеть в пасти клыки – так уж устроены наши извилины, ничего не поделаешь. Поэтому, когда взгляд мой уперся в ощеренную хлеборезку, я вздрогнул.

Клыков не было. Пасть чудовища была усеяна корявыми зубами, напоминающими пеньки. Эта бестия не прокусывала жертву, а давила ее. Как мы жуем пищу коренными, так и тут… Только каждый зубик был величиной с кулак.

Воображение у меня не то чтобы очень развитое, но кое-что из физики и механики представить себе могу. Гут и первоклашка представит. С учетом размера башки и разноса рабочих рычагов челюстей попадание человеческого тела в такой пресс неизбежно приведет к страшной гибели.