Монохромный охотник

Он нарисовал еще одну вертикальную черту, ограничив второй свободный конец горизонтальной.

Вот теперь это была Жизнь. С Точкой Входа и Точкой Выхода.

Смерть. Откуда-то он знал, что это такое и что она есть. Это не та смерть, которая настигает Монстров и Его Животных. Они впитываются в почву, и это не есть смерть. Но они и не появляются из ниоткуда, как он. И Охотник вспомнил свое нисхождение.

Его осознание в один прекрасный (прекрасный ли?) миг включилось, и он стал. Он стоял недалеко от Границы, около небольшого Белого Холма, рядом лежало Ружье, а на него шел Черный Зубоскал, окатывая Чувством Зависти. Много думать было просто некогда, он схватил Ружье, дослал обойму и, не целясь, выстрелил.

Потом ему было страшно как плохо. Его мутило так, что осознание иногда отключалось, щадя его. Он в полунеосознанном состоянии бродил по Пятну, пока не наткнулся на Хижину. Он почему-то сразу понял, что это Его Хижина.

Тогда он вошел в нее, бережно поставил Ружье в угол и упал прямо на Пороге.

Сколько он так пролежал – не имело значения, потому что Времени как такового здесь, скорее всего, и не было. Он знал, что, вообще говоря, оно где-то существует и имеет большое значение. Но он не знал, где это «где-то». В голове была какая-то Область Подсказок, которая иногда давала какие-то странные Слова. Он пытался над ними задумываться, и Область с некоторой задержкой подбрасывала ему Чувство, соответствующее этому Слову. Это что-то объясняло, но объяснение было похоже на еще одно, Следующее, Слово. И так могло продолжаться очень долго. Но на это не хватало того самого странного Времени. Было некогда. Да не очень-то и хотелось. Потому как пользы от этого не было никакой.

Он очнулся, оглядел Свою Хижину и встал в полной уверенности, что он – Белый Охотник. Это было законченное Чувство, которое наполняло Хижину. Оно никем не произносилось, ничем не излучалось. Оно просто было. Как был он – Белый Охотник.

Позже ему казалось, что он сам произносил это Чувство.

Но откуда ему было знать это Чувство?

Тогда он взял Ружье, четыре обоймы и вышел за Порог. Он даже не заметил странных свойств Порога, потому как сам монохромный Мир был полон странностей, которые он не понимал. И было Ружье, которое тяжелило руки.

Ружье было своеобразно. Как только Охотник его взял, он умел им пользоваться. И хотя, в принципе, имелось множество версий, куда и какой стороной его прикладывать и откуда стрелять, тем не менее он не ошибся. И Зубоскала уложил одним зарядом.

Хотя что-то ему говорило, что он никогда Раньше этим не занимался. Даже До.

Даже До.

Белый Охотник поерзал на пеньке и неуверенно продолжил левый край горизонтальной полоски за пределы ограничивающей ее вертикальной линии. Потом немного подумал и то же самое сделал с правым концом.

Хотя и не понял – зачем.

Смерть – не смерть? Рождение – не рождение?

Он временами вспоминал Белый Холм, возле которого нашел Ружье и убил Черного Зубоскала. Это не был холмик, остающийся после того, как Белого убьет Черный и тот впитается в почву.

Это было что-то другое.

Хотя через пару Циклов Белый Холм тоже исчез. Сровнялся.

Он был Здесь не первым? А почему он должен быть Здесь Первым? Да и вряд ли Последним. Но что было До и что его ожидает После?

А тогда, Раньше, ему было ужасно плохо, но он все равно выходил на охоту. Это было его дело. Для этого он здесь стал.

Лучик 6 «Охота»

Свою первую охоту он запомнил навсегда. Иногда, закрывая глаза, он мог снова и снова видеть эту сцену. Даже больше – он мог управлять действием, изменять какие-то вещи, незначительные действия обеих сторон. Но результат всегда оставался прежним.

Черный Многохвост топтал Белого Попрыгая. Он яростно вгрызался в Попрыгая, прыгал на его беспомощном тельце, бил по нему длинными тяжелыми хвостами, громко издавая Чувство Жестокости. Он забавлялся. На его пасти и когтях лап блестели золотые капельки. «Золото», – подумал тогда Охотник, направляя Ружье на Многохвоста, но видя только капельки.

Первым пошел бронебойный. Он вспорол панцирь Черного Многохвоста, оставив после себя дыру, в которую пошел зажигательный. Внутри Многохвоста вспыхнуло нестерпимо яркое белое пламя. Оно прорывалось сквозь стыки костяных пластин, озаряя все вокруг. Потом Многохвост опал безвольным костяным каркасом, превратившись в черный холмик.

Рядом с белым холмиком.

Его окружали мелкие красные капельки, которые совершенно не к месту смотрелись на фоне Белого в окружении золотистых. «Медь, – подумал Охотник. – Золото и Медь».

Это были два цвета, которые он видел вне Хижины. Золотая и Медная Луны. Его кровь тоже была Золотой. Когда он узнал это, то даже не удивился.

Удивился он, когда захотел узнать – какое у него лицо.

Он сходил к Реке и набрал из нее Жидкости. Тогда он еще называл ее Водой, но позднее перестал. Что-то говорило ему, что Вода не такая. Он просто посмотрел в Реку, но ничего не разглядел, кроме трех золотистых кругляшков, в которых заподозрил свои глаза.

Он принес Жидкость в Хижину. Снова посмотрел, пытаясь обнаружить свое отражение.