Монолит

Просить Ярика дважды не пришлось. Уже и без всякого детектора было видно, что от «котла» лучше держаться подальше — из-под земли стали вырываться струи пламени и пара. Незнакомый сталкер заметался, попробовал вернуться назад, но пламя уже отрезало ему дорогу назад. Товарищи что-то кричали, оживлённо жестикулируя. Конечно, давать советы, когда земля горит не под твоими ногами, всегда проще. Мы преодолели последние несколько метров, и учёный дал по газам. Тяжёлая машина, взвизгнув покрышками, рванулась вперёд. Вторая идеально повторила наш манёвр. Мы едва не опоздали — машины не проехали и ста метров, как из «котла» уже вырвался поток пламени. Это были не отдельные струи, а огромный, метров в триста в диаметре, плазменный столб.

— Интересно, он успел спастись? — спросил мужчина в синей куртке, глядя на успокаивающийся огненный саван.

Я вдруг вспомнил, где уже видел эти внимательные карие глаза.

— Вряд ли, — буркнул Ярик, потирая покрасневшую щеку, и пристально посмотрел на меня. — Чёрт, больно! Где у нас аптечка с мазью от ожогов.

— А я вас знаю, — обратился я к незнакомцу, — вы ведь тот самый писатель…

***

Дмитрий Сергеевич Мельников был писателем из моего прошлого, где я был вполне заурядным, хоть и успешным хирургом, в меру заботливым мужем и о Зоне знал лишь из новостей.

Когда общаешься с любимым писателем, неизбежно появляется соблазн задать такие вопросы, на которые может ответить только автор: что он на самом деле подразумевал под той или иной идеей книги, кто стал прототипом героя, какие книги уже в проекте у автора. Это всегда увлекательно — прикоснуться к призрачной реальности ненаписанных книг. Вот только обрадуют ли ответы? Ведь для читателя книга — если это действительно хорошая книга — расцветает красками его собственной фантазии, а история и герои предстают по-разному для каждого. Кто-то увидит динамичный боевик с закрученным сюжетом, кто-то в той же книге найдет глубокую философскую притчу. И, наверное, правы будут оба. Вот только приятно ли будет узнать читателю, что книжка была написана на спор или просто от скуки, а любимый герой до смерти осточертел своему создателю, как, впрочем, и бесконечные вопросы о нём, и лишь круглые суммы контрактов не дают поставить в его судьбе жирную точку?

Я сидел на соседнем сиденье и пытался придумать вопрос, который не оказался бы банальным и затёртым. Молчание нарушил сам писатель.

— А что, здесь популярны мои книги? — у Мельникова оказался приятный мягкий голос.

— Нет, если честно, я их раньше читал…

Если даже его и разочаровал ответ, писатель никак не отреагировал на мои слова. Выглядел он типичным туристом, крутил головой и разглядывая проплывающий за окнами пейзаж. Посмотреть было на что: иногда на закате в этом районе Зоны можно было увидеть тропический пейзаж, совершенно несовместимый с климатом севера Украины. Странно это выглядело: кусок моря с пальмами и белым песком, отрезанный с двух сторон, как будто поверх заброшенного индустриального пейзажа наклеили яркую цветную рекламу курорта.

— Что это? — удивленно спросил Мельников, делая очередной снимок.

Когда-то я наткнулся в одном из научных журналов на описание этой аномалии, поэтому сразу вспомнил название:

— «Острова Фиджи».

Несколько секунд писатель не мог понять, разыгрываю я его или говорю серьёзно. Но потом всё же уточнил:

— Почему Фиджи?

Я усмехнулся:

— Почему бы и нет?

Мельников достал фотокамеру, у него их было две: одна — цифровая, вторая — плёночная мыльница. Весьма предусмотрительно: в Зоне с электроникой иногда случаются странные вещи. Настолько странные, что старая байка о том, что кое-где в Зоне можно вылезти в Интернет и попасть в прошлое, не кажется такой уж невероятной.

— А туда нельзя?… — неуверенно начал писатель.

Знал бы он, как хотелось мне на тропический остров, на белый песок безлюдного пляжа, подальше от всей этой грязи, монстров, но…

— Нет, это просто картинка.

И впрямь: то ли солнечные лучи сменили угол, то ли еще что-то произошло, но фантом тропического острова потускнел и через несколько секунд сменился унылым видом кирпичной стены.

Я сообразил, что хочу спросить у писателя.

— А что Вас привело сюда, в Зону?

Кажется, вопрос застал его врасплох. Он проводил взглядом заброшенные дома, где ещё несколько секунд назад красовался маленький кусочек тропического рая, и, наконец, ответил вопросом на вопрос:

— Как вы думаете, Кирилл, зачем люди пишут книги?

Ответа я не знал, но рискнул предположить:

— Не знаю, ради развлечения, ради славы, ради денег?

Писатель неожиданно согласился:

— Да, разумеется, ради этого тоже пишут. Как правило, графоманы пишут, не понимая, почему они не могут достигнуть пресловутой славы, признания, денег.

Кажется, Мельников оседлал любимого конька. Он не просто говорил, он вещал:

— Ещё сто лет назад, чтобы стать писателем, мало было одного таланта, нужно было терпение. Достоевский и Толстой писали от руки, гусиными перьями на бумаге. Любая книга была вызовом писателя всем тем, кто умел читать.

Мне совсем не к месту вспомнилось, что Толстому помогала записывать произведения жена.