Монолит

— Я узнаю этот мост, — сказал я Мельникову у руля лодки. — Ещё километра два и будет пруд охладитель, раньше река Припять и пруд не соединялись напрямую, но сейчас — не знаю. Река разлилась, можно попробовать.

Нам действительно повезло: часть бетонных стен пруда обрушилась и лодка, чиркнув по дну, проплыла в рукотворное озеро.

— Вода не радиоактивна? — обеспокоенно спросил писатель. Я сунул раструб счётчика в прозрачную гладь.

— Не выше обычного фона.

Когда-то эта вода охлаждала реакторы Чернобыльской АЭС, но эти времена остались в прошлом. До берега мы добрались без происшествий, в тот первый раз, когда мы шли к Монолиту, меня тоже поразило это спокойствие на самом последнем отрезке пути.

— Здесь совсем нет аномалий, — удивилась Инга, когда лодка причалила к невысокому, почти искрошившемуся бетонному бортику с остатками лестницы. Раньше чуть ниже располагались служебные помещения, теперь — давно затопленные. Ржавая лестница уходила в никуда.

— Да, это как око тайфуна.

Туман рассеялся, впереди высились руины саркофага, идти, оставалось метров двести. Наверное, если присмотреться, в проломе можно увидеть зеркальный бок, отражающий вечернее небо.

— Мы добрались, — одними губами прошептал я.

Не было ни радости, ни предвкушения, ни надежд. Мы слишком долго шли и потеряли слишком много, чтобы на эти чувства остались силы.

— Идём?

Ирина кивнула и я помог ей выбраться из лодки.

Мельников посмотрел на саркофаг и покачал головой:

— Наверное, я подожду вас здесь.

— Уверен?

— Боитесь своих желаний? — вкрадчиво спросила Инга, зябко кутаясь в куртку.

— Боюсь, — неожиданно легко согласился писатель. — Поэтому и не буду загадывать ничего. А вдохновение… — писатель замялся, — если выберемся отсюда, мне его и так хватит.

— Разумно, — меня кольнула лёгкая зависть, что Мельников смог так легко отказаться. Я должен идти до конца, хоть ещё не знаю почему, знаю только что должен. — Дай нам два часа, если мы не вернемся, плыви на восток. — я постучал по индикатору топлива, стрелка упрямо прыгала у нуля. — Топлива на весь путь не хватит, но это не важно, течение попутное, если тебе немного повезет, сможешь добраться до блокпоста, а там придумаешь что-нибудь.

— Идём, — Инга крепко взяла меня за руку, и это простое действие придало мне сил.

— А ты не боишься своих желаний? — спросил я не то Ингу, не то Ирину, когда писатель и лодка остались позади. Инга только улыбнулась в ответ, Ирина ответила:

— Какие к чёрту желания, мне бы руку вылечить…

Она и впрямь сдала за последние несколько часов, распадающаяся плоть в омертвевшей руке медленно и неотвратимо отравляла тело. Без лечения Ирине оставалось жить от силы сутки, Монолит — действительно её последний шанс.

Глава 5. Старые друзья

Это место совсем не изменилось, всё та же дыра с ржавыми зубами арматурин, груда битого бетона и зеркальный шар в глубине. Неизменный, невозмутимый, вечный. И в этот самый момент послышался звук вертолёта, а через минуту стальная птица показалась из-за низких облаков. Машину я узнал сразу, компактный чёрный Робинсон Р22, точно такой же я видел на крыше администрации Свободного. Над зоной вертолёты летают редко, только по окраинным районам, где практически не встречаются «трамплины» и «гравиконцентраты», но и там вертолеты часто падали, а, то и просто пропадали без следа. Лететь же на вертолёте к саркофагу было абсолютным самоубийством.

Вертолёт завис и аккуратно приземлился на ровной каменистой площадке, лишний раз доказывая, что не бывает ничего не возможного. Когда из кабины выглянул Михаил, я даже не удивился, только в голове отчётливо запульсировал осколок. Что-то изменилось в Семницком с нашей последней встречи, и дело было не только в сугубо непрактичных брюках и белой рубашке, так неуместных здесь. Было что-то другое, от Михаила, казалось, шло мощное ровное тепло от которого хотелось закрыть лицо.

— Ну, здравствуй, Кирилл.

Он протянул руку в приветствии, но я только попятился.

— Не узнаешь старого друга, — ухмыльнулся Михаил.

— Не узнаю, в том же тоне ответил я.

Михаил пожал плечами и расстегнул рубашку, аккуратный ровный шрам пересекал грудную клетку. Шрам был очень свежий, со стяжками швов.

— Теперь у меня с тобой несколько больше общего.

— Осколок? Остальная часть? — я не мог сказать, откуда у меня было это знание. Оно просто было.

— Да, — кивнул Семницкий.

— Откуда, — одними губами прошептал я, но Михаил услышал.

— Ты слишком рано скинул со счетов Семёна, а он оказался куда вернее своим обязательствам.

— Семён жив?

— Увы, — Михаил виновато улыбнулся, чем живо напомнил мне Андрея, — радиация гадкая штука, Григорий сделал всё что мог, но Семён получил слишком большую дозу. Зато благодаря его жертве я, наконец, могу исправить…

— Что исправить? Михаил? Что ты хочешь сделать?

Семницкий хотел ответить, но в этот момент ожила рация на поясе. Взволнованный голос, в котором я узнал одного из охранников Михаила, кричал, перекрывая шум помех, и грохот взрывов: