Монолог без конца

Забыли, как этот ярый русофоб годами ездил по США и по российским глубинкам и весям с концертами. На пару с лидером «пятой колонны» «поэтом» Дмитрием Быковым (неистовым Д. Зильбертрудом, которого Е. Евтушенко назвал когда-то кудрявеньким неистребимым торнадо) и грязным словом своим намеренно УБИВАЛ людские души. И убивал ТЫСЯЧАМИ. За смерть одного им убитого негодяй получил от суда восемь лет заключения. (Хотя, конечно, отмажется.) А вот как Ефремов ответит за ТОЛПЫ убитых им душ?

* * *

Нынче порой говорят: «Ефремов попросту над правосудием издевается. То он вину признал, то нет. В общем – шоу одного актёра. Совсем потерял честь и совесть». Но я уверена: нельзя потерять то, чего не имел.

* * *

«Очаровывая на сцене, не разочаровывайте в жизни» (К. Станиславский – актёрам МХАТа).

* * *

В народе ходит такая старая весёлая и горькая шутка: «Зарплата у меня хорошая. Только маленькая». А я продолжу.

Здоровье моё хорошее. Только часто болею.

У меня квартира хорошая. Только продувает насквозь.

Медицина у нас хорошая. Только дорогая.

Председатель у нас хороший. Только вор.

Капуста эта хорошая. Только гнилая.

Это письмо хорошее. Только вот от покойного.

Эта лошадь хорошая. Правда, хромая.

Эта каша хорошая. Только сгорела. Это пиво хорошее. Только с водой. И так можно долго. Пиши – не хочу. Пиши – не спеши.

* * *

Как-то пришла ко мне юная, милая, «перспективная» журналистка из какой-то газеты взять интервью. Сидим, хорошо говорим. Правда, её вопросы сперва банальны. Где родилась, училась, что написала, какие планы на будущее… Но был и хороший вопрос – отношение к спорту. Ответила: «Спортивные передачи в СМИ не смотрю, не слушаю. Мне неинтересны победы тела. Эти “триумфы”. На сантиметр выше, на грамм тяжелее, на секунду быстрее. Мне жаль, что здоровые люди тратят на это годы, десятилетия жизни. А затем что? Упадок, горечь увядания, угасания, порой инвалидность, старость? В лучшем случае тренерство… Уверена. Гораздо ценнее успехи ума, его достижения, Изыскания, наука, культура. Рост и победы духовные, нравственные». Вижу – журналистка разочарована.

Но в конце встречи гостья вдруг спросила очень умно: «А чего вы, Ирина Евгеньевна, в жизни боитесь?». На мгновение я задумалась.

На журнальном столике между нами лежит включённый ею маленький диктофон. Блестящая такая модерновая коробочка с кнопками. Она включена.

– Чего боюсь? Ну, в разные годы боялась разного. А вообще-то страх – очень серьёзное, очень важное чувство. Оно может быть и тормозом, и мотором. В советское время на весах Фемиды, на её чашах лежали два крайних, чуждых друг другу понятия. Это – вера и страх. И оба были искренними и движущими.

Вижу, как девушка напряглась. Соображает: о чём это я? Что такое она услышала? И как это подать в газете? А я продолжаю:

– Бывает страх мелкий, бывает глобальный. Мгновенный и долгий. Один может душу разрушить, другой – её укрепить. На протяжении жизни они как в калейдоскопе могут меняться. Когда-то я, например, боялась за себя, потом – за здоровье детей, потом – за родителей. Был страх и за судьбу страны, моей Родины.

Но девушка допытывается:

– А сегодня? Чего вы боитесь сегодня?

– На днях скончался протоиерей Димитрий Смирнов. Мой духовник и просто батюшка Димитрий. Чудо-человек и чудо-проповедник, народный любимец. Так, например, последнее, что он сказал нам, чадам своим, что завещал в эту жуткую эпидемию: «Не бойтесь вы этой напасти, бесовского этого вируса. Бойтесь Бога гневить. И бойтесь своих грехов. Собственных».

Вижу по выражению её хорошенького лица: я опять «не попала». Это опять не для её газеты.

– Я понимаю, конечно. Но лично вы, писатель, чего вы боитесь в наше сложное время?

– В России, вообще-то, несложных времён не бывало. А лично мне не бояться помогает уже мой возрастной аскетизм. Я столько в жизни пережила, и катаклизмов, и сложностей, столько людей дорогих схоронила, что сердце уже закалилось. Как бы окаменело. Нет-нет. Не остыло, конечно. А именно закалилось. Помню строчку Ахматовой, когда-то эти слова очень меня поразили. Только потом я их поняла: «Все души милых на далёких звёздах. / И хорошо, что некого терять».

– И что? – смотрит на меня юная гостья. – Значит, сегодня вы ничего не боитесь?

– Да нет. Просто сегодня мой страх – это мой двигатель. Надо спешить писать. Боюсь уйти на тот свет, не успев сделать важное. Не успев отдать своё Слово людям. На прочтение, оценку, напутствие. Например, почти готовый к печати роман «Письма чужой жене». И ещё несколько важных текстов. Например, о поездке моей в Палестину, где у дуба Мамврийского похоронен игумен Игнатий (ныне причисляемый к лику святых). Это мой дядя – Иван Ракша (1900–1986), человек великой судьбы. Некогда белый офицер, затем эмигрант, монах в монастыре святого Иова под Мюнхеном и, наконец, с сорокового года игумен монастыря в Хевроне. Усердный строитель храма Авраама и Сарры у Великого Дуба. Страстный, горячий молитвенник. Ему было дважды явлено чудо-видение. Чудо явления Пресвятой Богоматери Девы Марии и Её откровение, назидание о конце света.