Монологи эпохи. Факты и факты

Большое видится на расстоянии, даже если оно меньше, чем человеческий век.

Несколько лет назад предложение о возвращении памятника Дзержинскому на прежнее место – в центр Москвы на Лубянскую площадь – вызвало бурную реакцию. Хотя и далеко не однозначную. Так, на самом высоком уровне идею не отвергли безоговорочно, а лишь сочли несвоевременной.

Напряжённость спора вполне понятна. Ведь предложено, в сущности, вернуть и саму личность Дзержинского на заслуженное место в российской истории.

Место в высшей степени значимое. Это очевидно, если вспомнить ключевые моменты деятельности другой исторической личности той эпохи – Ленина. Тот относился к стране и её народу куда безжалостнее Дзержинского. Именно по его инициативе в России начали расстреливать офицеров, высылать интеллигенцию, создавать концлагеря… [2]

Но вместе с этой бесспорно грязной водой мы – кто бессознательно, а кто и вполне расчётливо – выплёскиваем и ребёнка.

Ленин приложил для взятия власти усилия куда меньшие, чем принято было утверждать в позднейшей историографии. Фактически он подобрал власть, выпавшую из рук предыдущего режима. Так же, как и так называемые «демократы» всего лишь подобрали власть, уроненную КПСС в начале девяностых.

Последующая жестокость Ленина и его соратников в значительной степени порождена яростью той борьбы, которую повели против них, спохватившись, былые хозяева жизни. А в такой борьбе всё ценится иначе, нежели в мирное время.

Скажем, маршала Жукова сейчас упрекают за слишком дорогую цену всех его побед. Но весь мировой опыт показывает: подобная кровавая цена зачастую оказывается единственным способом обретения победы. Кровь же, пролитая проигравшим полководцем (как бы мало её ни было), отдана впустую. Не зря говорят: «Победителей не судят!»

Ленин поначалу ставил перед собою цель, в полном объёме не достижимую. Впрочем, он сам это сознавал. Он пытался втиснуть Россию в Прокрустово ложе марксовых схем. Хотя по тому же Марксу Россия к этому готова не была.

Но трёх-четырёх лет Ильичу хватило, чтобы публично признать провал теоретической схемы и перейти к принципиально новому варианту экономической политики.

Я, профессионально занимаясь изобретениями, полагаю НЭП одним из гениальнейших изобретений в истории человечества. НЭП позволил отечественной экономике не просто встать на ноги, но и в кратчайшие сроки заметно повысить благосостояние граждан по сравнению с имперскими временами. Да и удержать страну в границах, мало отличающихся от довоенных, без НЭП вряд ли удалось бы.

При введении новой политики Ленин встретил жесточайшее сопротивление – но не позволил идеологическим знамёнам превратиться в копья. Бывшие соратники готовы были буквально затоптать его за новое предложение. Но он нашёл способ переубедить их. Так что и волки оказались сыты, и овцы целы. А за то, что произошло после смерти Ленина, сам он уже никак не может отвечать. Он-то постоянно и вполне отчётливо говорил, что НЭП всерьёз и надолго.

В рамках российской экономической политики были приняты выдающиеся государственные программы – например, ГОЭЛРО. Эти программы не просто беспрецедентны в мировой истории. Они сами стали прецедентом. Им подражали во множестве государств. В первую очередь – в Китае. Но и за океаном через десятилетие в числе ключевых ступеней выхода из Великой Депрессии оказалась гидроэнергетическая программа в долине реки Теннесси, почти дословно списанная с ГОЭЛРО.

В осуществлении всех хозяйственных программ – в том числе и негосударственной их части – Дзержинский был одним из главных соратников Ленина.

Он проявил в экономике организаторский талант ничуть не меньший, чем в политике. Многие его решения по развитию инфраструктуры страны остаются предметом подражания менеджеров высшего ранга. Уже за одно это он, бесспорно, заслуживает увековечения.

То, что он вышел из спецслужб – более того, сам их создавал – и активно причастен к репрессиям (пусть даже и вызванным чрезвычайными обстоятельствами эпохи) – несомненно, плевелы. Но от этих плевел необходимо отделить зёрна – рациональные и весьма многочисленные.

Переломить хаос смутного времени, проложить торную дорогу развития невозможно без самой жёсткой позиции государственных органов. Иной раз это выглядит выбором из двух зол.

А потом приходится делать из меньшего зла добро – ибо, как напомнил персонаж романа Роберта Пенна Уоррена «Вся королевская рать» Вилли Старк, больше добро делать собственно не из чего.

Дзержинский же делал добро не только в экономике. Вспомните хотя бы организованную им систему – именно систему, а не отдельные красивые жесты – спасения беспризорных детей.

Эту его работу пытаются принизить те, кто в современной России – вроде бы без массового кровопролития – породил беспризорников куда больше, чем было их после семи лет мировой и гражданской войн. Если учесть не только выброшенных на улицы, но и позабытых затравленными непосильной работой родителями, то без призора у нас нынче многие миллионы детей.