Монологи о наслаждении, апатии и смерти (сборник)

«Хоть бы разверзлись хляби небесные и затопили бы весь пляж и эту веранду, хоть бы…» – молился я про себя, а Рейко Сакураи тем временем продолжала свою бессмысленную исповедь.

– В действительности я никогда никому не рассказывала о себе, такие вещи кажутся маловероятными, как только о них начнешь рассказывать, скоро мне должно было исполниться тридцать лет, конечно, не это главное, но что же, в конце концов, мне было нужно? Когда я задумалась об этом, мне показалось, что одна из разгадок заключается в том, что учитель всегда называл девушек «чокнутыми». Чокнутые, чокнутые, думаю, мы не совсем понимаем, что это значит, но мне кажется, что такие девушки действительно существуют, и учитель сказал однажды: «Я еду в Париж с чокнутой», она была Овен, группа крови III, кошачий язычок, я люблю таких, у нее была милая мордашка, так вот, они поехали в Париж, точнее, они отправились через Париж то ли в Марокко, то ли на Канары, а может, в Португалию, я не знаю наверное, но это был какой-то экзотический курорт, она заглядывалась на богатых старых козлов, шатавшихся вокруг бассейна отеля «Эль Минца» в Танжере, тело у нее было совершенное, она работала инструктором в частном спортивном клубе в Аояма или, может быть, в Дзингу, его членами были крупные собственники и артисты, а, нет, это был не спортклуб, а бар, где подавали эспрессо, но скорее всего она была официанткой во французском ресторане, что на последнем этаже отеля «Синзуку-Уэст», так как однажды эта девушка, обнаженная, подошла ко мне с несколькими бутылками вина в руках и спросила: «Которое предпочитаете?» Летний вечер, вино оказалось все сплошь белым бургонским, было и «Вон-Романа» первого урожая, я обожаю его, а она действительно считала, что пить вино обнаженной – это круто и эротично; в Танжере я достала кокаин и гашиш и на ее долю тоже, я поняла, что и ей он пел ту же песню, что и мне: «Видишь, Рейко, первый раз попробовать гашиш в Танжере это так же стильно, как и начать играть в гольф в Сент-Эндрюсе». «О, учитель, как это все остроумно, что вы говорите, вы всегда ставите немыслимые эксперименты». – Я ему льстила, чтобы доставить удовольствие, даже если не имела ни малейшего понятия о том, что такое Сент-Эндрюс, я всегда вела себя таким образом по отношению к нему, чтобы показать, как я его уважаю, я изумлялась всему, что он говорил, чтобы у него не испортилось настроение, а эта, чокнутая, однажды учитель просто должен был как следует намылить ей шею, так, за глупость. «В Танжере, как обычно, мне удалось достать кокаин и гашиш, ведь гашиш в Марокко – национальный продукт, его можно купить повсюду, но вот найти там кокс не так-то легко, но что я мог сделать? Чтобы достать кокаин в Танжере, надо знать, где его искать, а если бы мы не смогли раздобыть его в Танжере, то в глубине страны это стало бы и вовсе невозможным… Я сам из Тохоку, нет, не из префектуры – я вырос в горах, где бьют горячие источники, водятся дикие обезьяны, где в реках ловят гольцов… так вот, в Танжере я оказался в безвыходном положении, а потом было как всегда: сначала я познакомился с водителем такси, купил у него гашиш, а после попросил его найти для меня и кокаин».

Когда я первый раз услыхал, как Рейко Сакураи изображает того, кого она называла «учитель», я едва не расхохотался, но вскоре мне стало тяжело. Она говорила, как ведущие детских телепрограмм, с каким-то органным тембром, а еще это напоминало то ли волка, то ли старика. Говоря от лица «учителя», она до смешного изменяла свой голос. Но это казалось смешным только на первый взгляд, вообще же здесь не было ничего забавного, напротив, ее манера речи выдавала злобу и горечь. Я пытался понять, отчего все эти странности, почему эта женщина повредилась в рассудке. Мне стало ясно, что в сердце своем она затаила ненависть. Ей было необходимо излить ее на кого-нибудь, иначе ненависть обратилась бы против нее самой. Рейко Сакураи испытывала неистребимую ненависть к человеку, которого она называла «учителем». А ребячьими интонациями она старалась скрыть эту ненависть, хотя, разумеется, это у нее не совсем получалось. На самом же деле она и не думала ничего скрывать.

Тучи на горизонте больше не двигались, лишь жара становилась все сильнее. Я заметил еще одну странность у Рейко – она всем своим существом стремилась добиться того, чтобы никто ни на минуту не отводил от нее глаз. «Никто не посмеет посмотреть мимо меня, я не позволю себя игнорировать», – вот что выражал ее взгляд. И это не было сиюминутным капризом, здесь и сейчас, передо мной. Она жила с этим постоянно.