Монологи о наслаждении, апатии и смерти (сборник)

– Не помню уже, о чем мы говорили с ней потом. Однако одно я все же отметил. Она сказала мне, что наша встреча, а точнее, знакомство с моим творчеством, позволило ей воплотить свою давнюю мечту, а именно начать учиться игре на фортепиано, писать песни, создать новое музыкальное пространство, новые слова. И именно уйдя с головой в это новое увлечение, хотя у нее не было на это ни времени, ни денег, она поняла следующее: она устала, очень устала, это было истребление себя; однажды вечером у себя в комнате она залилась горючими слезами, глядя, как спит ее девочка. Она не плакала, а именно заливалась слезами, которые текли по ее щекам, и ей приходилось отворачивать лицо, чтобы они не капали на спящего ребенка. Это был не плач, это был дождь, нескончаемый дождь; то были не слезы горечи, она вообще не могла сказать, откуда эти слезы, пока не поняла, что обрела наконец то, что называется смыслом жизни. Она поняла, что перед ней раскрываются новые возможности; даже если бы научилась играть на фортепиано в таком возрасте, она бы никогда не получила признание как пианистка. И ладно бы только это. Она понимала, что никогда не будет настоящим профессионалом; точно так же обстояли дела и с ее песнями. Она начала брать уроки в тот момент, когда у нее было совсем туго с деньгами, и глядя на нее, я заметил в ее глазах какую-то адскую силу. Она поняла, что можно было жить, просто продолжать жить, что эта возможность состояла не в поиске какого-то таланта или в ожидании свершения своей судьбы, надежд своей юности, а в том, что можно было просто жить, жить! Именно это она хотела бы передать своей дочке, когда та подрастет: надо просто жить! «Поэтому-то я и не бросаю эти уроки фортепиано и свои песни, прекрасно понимая, что нет никаких шансов однажды быть признанной». Меня же эта неожиданная исповедь потрясла, слезы наворачивались мне на глаза; слушая ее, я вспоминал нашего учителя рисования в коллеже. Он был немного чокнутый, однажды он даже поколотил директора и в тот же день был выставлен вон; ученики тянулись к нему, и он говорил примерно то же самое. Жить – значит использовать предоставленную тебе возможность жить. Он приводил в пример первую обезьяну, которая стала ходить прямо, а не на карачках, и тут же Микеланджело. И это было верно! Просто жить – на самом деле не так уж просто, пожалуй, одни рабы могли жить беззаботно. Вместе с тем даже не знаю почему, я не хотел поддаваться увещеваниям этого типа и внезапно почувствовал, как во мне закипает злость. Чем же эта женщина растрогала меня? Ну ладно, поплакались в жилетку – прекрасно, замечательно, а дальше-то все равно пьянка и постель!