Монологи вагины

Воспоминание второе. Исламабад, Пакистан. Выступление запретили. Я присутствую на подпольном спектакле, тайно поставленном смелыми пакистанскими актерами. Среди зрителей даже есть женщины, приехавшие из афганского «Талибана». Мужчины на спектакль не допущены, но они сидят в самом конце зала, за белой ширмой. Во время выступления женщины так смеются и плачут, что у них то и дело падает чадра.

Воспоминание третье. Мостар, Босния. Спектакль посвящен восстановлению мостарского моста, разрушенного во время войны. Среди зрителей и хорваты, и боснийцы, а ведь еще совсем недавно они убивали друг друга; вот и теперь в зрительном зале ощущается напряженность и неопределенность. Женщины читают монолог об изнасилованиях женщин в Боснии. Публика рыдает, плачет, кричит. Актеры замолкают. Хорваты и боснийцы утешают друг друга, обнимаются и вместе плачут. Выступление продолжается.

Воспоминание четвертое. Лансинг, Мичиган. Законодательные органы штата порицают его представителя Лизу Браун, лишая ее права выступления за употребление слова «вагина» в рамках протеста против законопроекта, запрещающего аборты. Ей заявляют: «Вы не можете произносить это слово». Через два дня я лечу в Лансинг, чтобы вместе с Лизой и еще десятью женщинами из палаты представителей принять участие в стихийном выступлении «Монологи вагины». На нем собрались почти 5 тыс. женщин – все они требуют, чтобы наши демократические организации признали части нашего тела и называли их своими именами. Табу разрушено. Мы можем говорить, и нас видят.

Вскоре вместе с другими феминистками я приняла участие в формировании движения День V, призванного поддержать всех женщин (цисгендерных, трансгендерных и гендерных нонконформисток – всех цветов), ведущих неустанную борьбу за свои права по всему миру. С того самого момента активисты движения посредством выступлений собрали более сотни миллионов долларов, которые были направлены в центры поддержки жертв насилия и жестокости, а также на финансирование горячих линий и борьбу с насилием.

Прошло 20 лет, и ничего на свете мне не хотелось бы сильнее, чем сказать, что движение радикальных антирасисток и феминисток победило. Однако мужской и белый шовинизм – рецидивный вирус. Его корни проникли глубоко в сознание правящего класса, а токсичные хищнические условия, в которых живет современный мир, не дают ему умереть. Разумеется, Соединенные Штаты Америки, во главе которых стоит открытый расист и женоненавистник, находятся сейчас на грани народного восстания. Наша задача до тех пор, пока не будет найдено лекарство от этой болезни, обеспечить условия высокого сопротивления для формирования иммунитета и повышения храбрости, для снижения угрозы восстаний. И в основе этой работы, как и в основе «Монологов вагины» и других подобных актов радикального феминизма, лежит смелость. Смелость, которая поможет заговорить. Назвать вещи своими именами. Отказаться молчать.

Нам пытались заткнуть рот и помешать обозначить словами бесценные части нашего тела. Но я твердо усвоила: если нет имени – нет и самого предмета, он как бы не существует. И теперь, как никогда, пришло время рассказать свои истории из жизни, произнести те самые слова – «вагина», «Мой отчим изнасиловал меня» или «Президент – хищник и расист».

Стоит лишь высказаться, как становится ясно, сколько людей только и ждут, когда им позволят сделать то же самое. Нас, женщин всех цветов и рас, всех до единой, как и наши вагины, никто и никогда больше не заставит молчать.

Вступительное слово

«Вагина», – ну вот, я это сказала. И еще раз: «Вагина». Я повторяю это слово снова и снова вот уже три года. Я произношу его со сцен театров и в колледжах, в гостиных, кафе, на вечеринках и в радиоэфирах, по всей стране. Я сказала бы его и с экрана телевизора, если бы мне позволили. Я употребляю его 128 раз в каждом своем выступлении «Монологи вагины». Для этой пьесы я опросила более 200 женщин.

Я говорю это слово во сне. Говорю потому, что его нельзя произносить. Это невидимое слово – слово, вызывающее беспокойство, неловкость, отторжение и отвращение. Я говорю его потому, что верю: если мы не назовем вещь своим именем, она останется незамеченной, непризнанной, сотрется из памяти. То, о чем мы не говорим, становится тайной, а она часто порождает стыд, страх и обрастает мифами. Я говорю его потому, что хочу когда-нибудь перестать стесняться его произносить и испытывать чувство стыда и вины.

Я говорю его потому, что до сих пор никто не придумал такого термина, который исчерпывающе описывал бы всю эту область, все ее части. Может быть, «киска» звучит лучше, но оно чересчур перегружено лишним смыслом. К тому же не думаю, что большинство из нас в полной мере осознает, что скрывается за этим словом. Есть еще хорошее слово «вульва» – оно более точно, но в то же время я не думаю, что большинство из нас точно знает, что заключает в себе это понятие.