Монологи вагины

Больше мне такие сны не снятся — с тех самых пор, как мне вырезали все, что связано с «этим местом». Удалили матку, трубы и все дела. Врачу казалось, что это смешно, он сказал мне: «Если этим не пользоваться, оно приходит в негодность». Но потом я узнала, что это был рак. Все было кончено. Да и кому оно нужно, правда? По-моему, важность этого всего изрядно преувеличена. В жизни есть много других вещей. Я, например, люблю выставки собак. И еще продаю старинные вещи.

Что бы она носила? Что это еще за вопрос? Что бы она носила? На ней была бы большая табличка: «Закрыто на ремонт после потопа».

Что бы она сказала? Я же говорю: это не человек, который может говорить. Она давно перестала быть живым существом. Это просто место. Место, куда никто не ходит. Это закрытый подвал. В самом низу. Вы довольны? Хотели поговорить — получайте. Заставили старушку рассказать о своем «тайном месте». Теперь вам легче? [Отворачивается и снова поворачивается.] Знаете, а ведь на самом деле вы первый человек, которому я об этом рассказала, и теперь мне немного легче.

Факт о вагине

«На пытке ведьмы в 1593 году следователь (женатый мужчина), по всей видимости, впервые открыл для себя клитор; [он] назвал его «соском дьявола» — бесспорным доказательством ведьминой вины. Это был «небольшой клочок плоти, выступающий на теле, подобно соску, длиной в полдюйма», о котором тюремщик, «обнаружив впервые, не пожелал говорить, поскольку оно располагалось вблизи столь сокровенного места, смотреть на которое неприлично». И все же в конце концов, «не желая скрывать столь странное обстоятельство», он продемонстрировал его многочисленным свидетелям. Свидетели, как оказалось, тоже никогда не видели ничего подобного. Ведьму приговорили к казни».

— Женская энциклопедия мифов и тайн

Мне было двенадцать. Мать дала мне пощечину

Когда мне было 7 лет и я училась во втором классе, мой брат обмолвился о каких-то «критических днях» и при этом противно захихикал.

Я подошла к маме. «Что такое «критические дни»?» — спросила я. «Дни, когда все валится из рук», — ответила она.

Отец подарил мне открытку: «Моей маленькой девочке, которая уже не такая маленькая».

Я испугалась. Мама показала мне толстые гигиенические салфетки. Использованные нужно было выбрасывать в ведро под кухонной раковиной.

Помню, что в классе я была одной из последних девочек, у которых начались месячные. Мне было тринадцать.

Всем не терпелось, чтобы они поскорее пришли.

Мне было страшно. Я стала заворачивать использованные прокладки в коричневые бумажные пакеты и складывать их в темные контейнеры под крышей.

Восьмой класс. Мать сказала: «О, как замечательно!»

В девятом классе появились первые коричневые мазки, а под мышками начали пробиваться волоски, но неравномерно — с одной стороны были, с другой нет.

Мне было шестнадцать, и я немного боялась.

Мама дала мне кодеин. В спальне у нас стояла двухъярусная кровать — я прилегла на нее. Матери было явно неловко.

Однажды я вернулась домой поздно и сразу забралась в постель, даже не включая свет. Мама нашла использованные прокладки и оставила их в моей кровати между простынями.

Мне было двенадцать. Я была в одних трусиках — не успела одеться. Взглянула на лестницу — и увидела кровь.

Седьмой класс: мама случайно увидела мои трусики и дала мне прокладки.

Мама была очень заботливой: «Давай-ка возьмем прокладку».

Когда у моей подруги Марши начались месячные, ее родители решили это отметить и устроили праздничный ужин.

Мы все ждали, когда начнутся месячные.

Всем хотелось, чтобы они начались немедленно.

Тринадцать лет. Тогда еще не было «Котекс» и нужно было внимательно следить, чтобы не осталось пятен на одежде. Я была черной и бедной. Кровь испачкала платье, которое я надела на службу в церковь. Я старалась не подать виду, но чувствовала себя виноватой.

Мне было десять с половиной. Никакой подготовки. Коричневая мазня на трусиках.

Она показала мне, как вводить тампон. Получилось только наполовину.

Мой менструальный цикл казался каким-то необъяснимым явлением.

Мама велела мне пользоваться тряпочками — она была против тампонов. Нельзя ничего засовывать в свою «сахарницу».

Я использовала ватные тампоны. Однажды сказала об этом маме. Она подарила мне бумажных кукол с изображением Элизабет Тейлор.

Пятнадцать лет. Мама сказала: «Мазаль тов»[4] — и ударила меня по лицу. Я не знала, плохо это или хорошо.

Мои месячные были как готовая смесь для торта, пока ее не поставили в печь. Индейские женщины сидели пять дней на мхе. Жаль, что я не одна из них.

Мне было пятнадцать, и я надеялась, что они вот-вот начнутся. Я была высокой и продолжала расти.

Видя в спортзале белых девочек с тампонами, я думала, что они плохие.

Я увидела красные капельки на розовой плитке и подумала: «Ура!»

Мама была рада за меня.

Я пользовалась тампонами «O.B.», и мне нравилось проникать туда пальцами.

Одиннадцать лет. На мне были белые трусики, когда вдруг началось кровотечение.

«Какой ужас», — подумала я.

Я не готова.

У меня болела спина.