Мономах. Смерть банкира

— Первый теракт намечен на шестое июля. В районе Лужников примерно в девятнадцать тридцать будет произведен взрыв. В это время там должен состояться концерт Филиппа Киркорова, могут быть многочисленные жертвы. Второй…

— Погодите, — властно приказал Токарев и, боясь, что звонивший повесит трубку, быстро спросил: — Откуда у вас такие сведения? И кто собирается взрывать Лужники?

— Второй взрыв будет произведен в аэропорту Шереметьево, — бубнил, словно заведенная машина, неизвестный. — Примерно двадцать шестого июля, в шестнадцать ноль-ноль. Вам о чем-нибудь говорит эта дата? Насколько мне известно, именно двадцать шестого правительственная делегация должна будет вылететь в Японию.

Токарев почувствовал, как от внутреннего напряжения немеет тело. В висках застучали невидимые молоточки, перед глазами поплыли разноцветные круги, и полковник впервые в жизни ощутил дрожь в коленях. Это было противно, невыносимо противно вот так стоять, вытянувшись в струнку, и тупо слушать какого-то обкурившегося маньяка. Тем более, что о вылете правительственной делегации Токарев слышал впервые.

— Откуда у вас такие точные сведения? — наконец выдавил из себя полковник. — И кто вы?

— Это неважно. Просто доброжелатель. Я имею к этим взрывам некоторое отношение, но как честный человек решил предупредить вас.

— Поздно же вы сообразили, — не зло пробурчал Токарев. — Ведь сегодня, если я не ошибаюсь, как раз шестое июля!

— Раньше я никак не мог…

— Откуда вам известен номер моего телефона? — сурово уточнил полковник, не надеясь на правдивый ответ.

Доброжелатель, явно чего-то испугавшись, прервал связь. Об этом Токарева известили короткие гудки, повторявшиеся с навязчивой периодичностью.

— Ну и дела, — пробормотал полковник и на всякий случай посмотрел на часы.

Он знал, что все его разговоры прослушиваются и записываются на пленку. Хотя бы поэтому Токарев был обязан как-то отреагировать на этот анонимный звонок. И хотя по мнению полковника сведения неизвестного не заслуживали пристального внимания, он решил не сидеть сложа руки по двум простым причинам.

Во-первых, откуда посторонний мог узнать номер телефона приемной Токарева? Такие данные не давало ни одно справочное бюро. А в телефонной книге этого номера, даже если читать между строк, подавно не было.

Во-вторых, полковник Токарев просто-напросто решил подстраховаться. А вдруг (чем черт не шутит?) взрыв в Лужниках все-таки произойдет. Тогда Токареву ни за что ни про что снесут голову, то бишь уволят в запас за то, что не сумел правильно сориентироваться в ситуации.

Короче, поразмыслив несколько секунд, полковник нажал на рычаг, набрал номер телефона дежурного и попросил немедленно соединить с отделением милиции того района, где находились Лужники.

После того, как его приказ был исполнен, и в трубке зазвучал по-мальчишески задорный голос лейтенанта, фамилию которого Токарев естественно не запомнил, полковник представился. Выдержав подобающую случаю паузу, коротко и ясно изложил ситуацию, не забыв при этом поделиться своими соображениями. Дескать, он знает, что на концерте обычно дежурит несколько десятков работников милиции, но неплохо бы послать в Лужники группу быстрого реагирования. Так сказать, в качестве подкрепления.

К его немалому удивлению дежурный лейтенант оказался толковым малым. Он записал все данные и пообещал, что будет держать полковника в курсе происходящего. Токарев положил трубку на рычаг и задумался. Он сделал все, что мог, и его совесть была чиста. Но что-то мешало полковнику расслабиться и, плюнув на все, закончить этот слишком длинный день рюмочкой коньяку. А коньячок у Токарева имелся. И не какая-нибудь импортная дрянь, а самый настоящий армянский, семигодичной выдержки. И стоял он в дальнем шкафу, за книгами. Только сделай три шага, и…

Однако Токарев не сдвинулся с места, хотя выпить очень хотелось. Он даже облизнул пересохшие губы и нервно застучал пальцами по полированной поверхности стола.

«Позвоню-ка я Ивану Кричевскому, — вдруг подумал Токарев. — Может, он чего посоветует?»

Майор Иван Кричевский работал в секретной школе ФСБ, так сказать, учил новичков коварным шпионским приемам. Но не только обороняться и наступать, применяя при этом разнообразные виды борьбы. Иван был спецом, каких мало, и занимался разработкой всевозможных взрывных устройств — бомбы в фотоаппаратах; в шариковых и чернильных ручках; бомбы в виде жевательных резинок, которые взрывались после того, как соединишь два цвета. Многие из этих «хлопушек» Кричевский придумал и изготовил сам.

«У каждого мужика должно быть какое-нибудь хобби, — любил повторять он. — Одни коллекционируют баб, другие предпочитают все свободное время смотреть на поплавок, третьи орать “гол” или “шайбу”, а я обожаю собирать разные взрывоопасные прибамбасики».