Мономир

- Так, не занимайся… ерундой, - тяжело проговорил Кирилл. - Во сне можно… даже слизнем стать, наверное. Но если все же… не удается проснуться, то давай-ка… попробуем отсюда выбраться. Эта чертова крышка гроба стеклянная - она не может быть… слишком уж крепкой.

Понимая, что руками он ничего не сможет сделать, так как места для замаха маловато - он уже это пробовал; да и силовыми упражнениями он никогда не занимался, поэтому надеяться, что он сможет приподнять крышку, или выдавить стекло, тоже, Кирилл принялся переворачиваться на живот. Гроб был по размеру, поэтому пришлось извиваться подобно червю. Не без усилий, но получилось. Лежать на животе оказалось очень неудобно, так как ложе повторяло форму тела, но Кирилл и не собирался лежать. Приподнявшись на руках и ногах, он уперся спиной в крышку. Теперь, когда он не видел, что это стекло, ему казалось, что это самый натуральный гроб. Ладно, пусть не гроб, но саркофаг. И скоро в нем будет лежать труп, пусть даже всего лишь во сне, с синеватой и холодной как полировка на столе кожей. Ведь умирают же во сне. И найдут его труп на диванчике на работе, тоже синий наверняка. А может он и правда еще дома. Тогда он умрет в своей постели и утром его труп найдет жена. Бедная Катя.

От недостатка кислорода сил совсем не было. И к этому еще добавилось что-то похожее на приступ клаустрофобии. Мышцы сковало и он едва сумел перевернуться обратно. От вида на сетчатый потолок стало немного легче. Стекло, если не думать, что это крышка гроба, напоминает об окне, а окно, если только на нем нет решетки, это не то, что нельзя преодолеть. А если дышать размереннее и спокойнее, то можно убедить себя, что кислорода в воздухе достаточно.

И только сейчас Кирилл заметил, что надписи не просто стали бледнее, но и вовсе исчезли, и только красная строка по прежнему была на месте. А в самом ее конце пульсировал прямоугольник. Другие символы в строке были треугольниками, их группы отделялись друг от друга точками, стоявшими по центру, а этот не только отличался от других по форме, но и к тому же стоял немного в стороне. Чуть помедлив, Кирилл прикоснулся к нему пальцем. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом голос, который раньше слышался снаружи, раздался у самого уха. Он что-то сказал на неведомом и слегка рычащем языке, а потом послышалось шипение и крышка гроба пришла в движение и стала уходить вверх и вбок. Сразу стало легче дышать, а на глазах выступили слезы. Одно дело сделано, осталось всего лишь проснуться. Но если не будет казаться, что сейчас помрешь, то уже нормально.

Только вот почти сразу крышка остановилась, не приподнявшись и на ладонь. Пару раз дернулась и окончательно замерла. Паника нахлынула с новой силой, но почти сразу притихла. Судорожно извиваясь и упираясь в ложе то локтями, то лопатками, Кирилл толкал крышку и она нехотя поддавалась. Воздуха вновь стало не хватать, но при физической активности это нормально. Даже если во сне.

Справившись наконец с крышкой, Кирилл перевалился через край и упал на пол. Тот лязгнул металлом и обжег голые ладони холодом. Тяжело отдуваясь и цепляясь за свой гроб, или как там этот голос говорил, пока был понятным, за криокапсулу, Кирилл поднялся и огляделся. Все выглядело так, что не было никаких сомнений, что это сон. Сетчатый потолок нависал на удивление низко и кое где в него были вмонтированы лампы и какие-то индикаторы. Некоторые из них еще светились. Еще несколько таких же криокапсул стояли справа и слева, составляя единый ряд, и рядов таких было два. Было бы совсем сюрреалистично, если бы помещение было бесконечным. Но нет, по ответам ламп на стенах, судя по всему пластиковых, стало понятно, что помещение было размером с небольшой супермаркет. Только вместо стеллажей и холодильников склепы.

Кирилл, пытаясь перевести дыхание, настороженно осматривался. Перебирая руками по криокапсуле, он дошел до ее торца в изголовье и оказался в своего рода междурядье. До следующей капсулы было не больше полуметра. А до той, которая располагалась в этом же ряду около метра. Два ряда по шесть капсул. Итого двенадцать. Интересно, в них тоже кто-то есть? От подобной мысли стало не по себе.

Дыхание никак не получалось выровнять. А от периодического сверкания красных ламп начала болеть голова, особенно где-то за глазами. Застонав, Кирилл схватился за голову.

И тут, словно бы этого было мало, вновь заговорил этот чертов голос. Говорил он что-то другое, и опять на незнакомом языке, но Кириллу казалось, что он вот-вот поймет его. У него было такое чувство, что ему знакомы эти слова, просто он забыл, что они значат.

Этот металлический голос повторял одну и ту же довольно длинную фразу, затем короткую, из двух или трех слов, где повторялось только первое из них. И вновь длинную. А еще помимо голоса, чередуясь с ним, включился звуковой сигнал, и он отчего-то все ускорял темп. Или может это только казалось. Потом стало темнее. И холоднее.