Монреальский синдром

Последний пункт: кусочек зеленого пластика, найденный в районе ключицы того трупа, который сохранился лучше других. Тщательное исследование не показало наличия веществ, имеющих отношение к химиотерапии. Гипотеза патологоанатома не подтвердилась: в заключении было написано, что этот чехол мог с такой же вероятностью защищать переплетение тонких электродов, вживленных в мозг и идущих от мозга к нейростимулятору, который имплантируется подкожно именно в области ключицы. Такой метод лечения называется хронической стимуляцией глубинных структур головного мозга, и используется он для лечения тяжелых депрессий, паркинсонизма: руки и голова пациента при такой терапии дрожат куда меньше, — и, наконец, неврозов навязчивых состояний. Вот это надо отметить особо, потому что убийца вроде бы сильно интересовался содержимым черепов своих жертв.

— Ну и что ты там пишешь?

Эжени вернулась. Шарко, гордо проигнорировав ее появление, попытался сосредоточиться и продолжать, но не тут-то было: девочка принялась лупить канцелярским ножом по столу. Удары становились все сильнее, сильнее, сильнее, и девчонка при этом приговаривала:

— Элоиза мертва, да, твоя жена мертва, да, Элоиза и твоя жена, они обе мертвы, да, и во всем виноват ты один, да…

Ну и гадючка!.. Это ее любимая фраза, та, что ранит его в самое сердце. Шарко скрипнул зубами:

— Заткнись, черт побери!

Головы коллег повернулись к нему. Он вскочил, подбежал к что-то ксерившему бригадиру и сунул ему под нос свое служебное удостоверение:

— Шарко из Центрального управления по борьбе с преступлениями против личности.

— Я знаю, комиссар. Вам что-то нужно?

— Мне нужно, чтобы вы купили для меня засахаренных каштанов и соус-коктейль. Только такой, который для салата с креветками, килограммовую банку. Можете это сделать прямо сейчас? Учтите, каштаны могут быть какие угодно, любой фирмы, но соус не к семге или к чему еще, а именно к креветкам, не забудьте: со-ус к кре-вет-кам!

У бригадира глаза полезли на лоб.

— То есть…

Парижский полицейский упер кулаки в бедра, расправил плечи… Прибавив несколько килограммов, он — и так крепкий от природы — стал выглядеть совсем уж внушительно.

— Вы что-то хотели спросить, бригадир?

Молодой бригадир не захотел больше ничего спрашивать, он просто исчез как не бывало. Шарко вернулся на место, Эжени ему улыбнулась:

— До скорого, Франк, дорогой!

— Ага, проваливай куда подальше! Сиди там тихо и не высовывайся.

Девочка побежала вприпрыжку и скрылась за пробковой доской с прикнопленными бумажками. Шарко вдохнул, выдохнул, закрыл глаза. Наконец-то донимавшие его звуки исчезли, стало тихо: еле слышное гудение компьютеров и поскрипывание подметок коллег не в счет… Он вернулся к своим раздумьям, вернулся к папкам с бумагами, снова пролистал заключения и протоколы. Нет, больше отсюда ничего особенно интересного не выудишь. Анализы ДНК еще в работе, не закончена и реконструкция лиц, которая скорее всего ничего не даст… Словом, если подвести итоги, то на сегодняшний день известно только следующее: пятеро мужчин от двадцати двух до двадцати шести лет, один из которых — азиат, большей частью употреблявшие раньше наркотики, были ранены или убиты из огнестрельного оружия. Верхушки черепов спилены, глаза изъяты, руки отрублены, тела захоронены. Супер!..

М-да, само по себе расследование тоже не сказать чтобы сильно продвинулось. Особенно неприятно, что ничего не обнаружилось в списках пропавших без вести. Спрашивали, допустим, не числился ли в розыске за последние пятнадцать месяцев азиат такого-то роста, такого-то веса, такого-то возраста — впустую, нигде такой не числился. Хотя, в конце концов, это только наполовину провал: отсутствие сведений означает всего лишь, что эти люди могли быть маргиналами, нелегальными мигрантами, да просто — иностранцами.

Попозже, чувствуя, что мозг совершенно расплавился и превратился в кашу, Шарко сходил освежиться к фонтану. Вот если бы посидеть на воздухе, на террасе какого-нибудь кафе… Бригадир принес из супермаркета ведерко розового соуса, засахаренные каштаны, и Эжени сразу оставила его в покое. Скоро он вернется в гостиницу, позвонит в Париж Леклерку, а через день-два, возможно, вообще навострит отсюда лыжи. Потому что чем больше проходит времени, тем меньше вероятность что-нибудь здесь обнаружить. Опрос в больницах не дал абсолютно ничего. Лейтенанты-оперативники, которые опрашивали окрестное население, вернулись с пустыми руками: из нескольких сотен людей, работающих — и не так давно работавших — на предприятиях промышленной зоны, ни один ничего не видел и не слышал. Но с другой стороны, преступление такое давнее, что память этих людей вполне могла притупиться.

Как бы там ни было, все трупы пока еще анонимны.

Он последний раз полез в папки с документами, углубился в них и вдруг почувствовал, что кто-то опустил руку ему на плечо. Оглянулся. Это оказался Перес, разглядывавший ведро с соусом и пакет с засахаренными каштанами. Не отрывая взгляда от продуктов, Перес бросил:

— Получили информацию — есть хороший след. Пойдемте — посмотрите.