Монсегюр и загадка катаров

Тем не менее было бы немыслимо отрицать контакты между богомилами и будущими катарами. Их доктрины слишком близки. И некоторые изобразительные памятники, кроме крестов, показывают, как обращает внимание Рене Нелли, «что между богомилами и катарами в плане изобразительной символики были такие же контакты, как в плане религиозном и философском. Мы, естественно, не утверждаем, что эти сюжеты изобрели богомилы, но считаем, что катары позаимствовали эти темы у них»[26]. Причина этого, похоже, понятна.

Во всяком случае, богомильство по своей сути представляет собой оригинальное смешение, с одной стороны, серьезной попытки реализовать в этом мире предписания реформированной христианской морали, с другой — дуализма, сначала вошедшего в повседневность, прежде чем стать догмой. «Богомильство очень родственно этому необыкновенному еретическому течению на Западе и внесло в него дуализм. Но богомилы и катары не абсолютно идентичны. Запад никоим образом, в том числе и в отношении еретиков, которых он чаще всего преследовал, не представляет собой просто копию Востока. Пусть учение, Писание, миссионеры пришли с Востока. Но ересь на Западе с начала этого тысячелетия имела свои законы и свой облик, присущий только ей»[27].

Действительно, к проявлениям сходства надо относиться с осторожностью и избегать наложения культур, очень разных по происхождению и по сути. Если аналогии между двумя разновидностями религии очевидны и реальны, из этого еще автоматически не следует, что одна вытекает из другой.

Если Восток насчитывал немало ересей, то и на Западе их хватало. Об этом шли многочисленные дискуссии на соборах, и новые идеи повсюду вызывали к жизни движения, приводившие к созданию сект, хоть иногда сводились лишь к проповедям, не влекущим последствий. Великий страх тысячного года благоприятствовал появлению недолговечных пророчеств, и в душах от него что-то осталось, даже когда поняли, что конец света наступит не завтра.

В первые годы XI века один шампанский крестьянин как-то вернулся с поля, прогнал жену и, сломав распятие в церкви, отказался платить священнику десятину и произнес красноречивую речь о том, что ветхозаветные книги надо отвергнуть. Вскоре он нашел последователей среди крестьян, но в конечном счете все его покинули, и он был брошен в колодец. Был ли он безумцем? Однако в его безумии можно заметить некоторые очень знакомые черты богомильства.

В 1018 году в Аквитании возникла многочисленная группа, оспаривавшая могущество креста, крещение и брак и отказывавшаяся принимать в пищу некоторые продукты. В 1022 году в окрестностях Тулузы для загадочных наставлений собрались еретики из разных европейских регионов. В 1022 году один перигорский крестьянин увлек своей проповедью нескольких дворян и нескольких священников из орлеанской церкви Сент-Круа; они понесли благую весть к Руану. Все, что они предлагали, чтобы, так сказать, реформировать Церковь, было попросту взято из богомильских теорий. Для них материя была нечистой; брак, крещение, исповедь и причастие следовало отвергнуть, так же как церковную иерархию, так называемые благие дела и молитвы. «Истинные христиане» живут небесной пищей, и верующий очищается наложением рук. Осужденные на костер приказом короля Роберта II, они пошли туда со смехом и приняли свою судьбу как люди, уверенные, что немедленно попадут в «Рай Света».