Монсегюр и загадка катаров

«Полярные», о которых шла речь в 1932 году, были «группой иностранных гостей, членов теософического общества, штаб-квартира которого находится в Париже», — такое определение дала им «La Dépêche». Однако нас не волнует вопрос о том, что искали в этих краях «Полярные», нас не интересует, удалось ли Отто Рану отыскать то, что он искал. Люди всегда находят то, что решают найти. Проблема заключается в том, чтобы понять, почему именно Монсегюр и края катаров подстегивали «нордических» исследователей к поиску.

В германо-скандинавской мифологической картине мира Север является не столько географической точкой, сколько символическим местом — центром, где сходятся великие силы, дающие жизнь миру. Полюс (особенно северный) — это репрезентация одного из способов моделирования пространства: в его образ человек вложил свои представления о середине мира как о центре жизненной активности. Через полюс проходит мировая ось, вокруг которой организовано пространство во всех его проявлениях, будь они духовными или материальными. Следовательно, полюс является опорой (или вершиной) мировой оси, то есть ее омфалом, пупом земли. Когда-то эта точка связывала зародыш мира с его первопричиной, но при рождении пуповина была перерезана: связи между миром и матерью-субстанцией более не существовало. Однако на месте разрыва остался «рубец», «шрам», который всегда может открыться, благодаря чему мир снова войдет в контакт с тем, что ему предшествовало. В свою очередь, ни одна инициатическая доктрина не может существовать без связи с ее первоосновным, исходным содержанием, которое дает ей опору и обеспечивает долголетие. Духовность, какой бы она ни была, не является порождением «ex nihilo»: согласно Мирче Элиаде, она тесно связана с «illud tempus», без которого теряется весь ее смысл. Даже если «illud tempus» не занесено в хроники и летописи, оно все же существует — благодаря неотвратимому следованию мысли нынешней за мыслью прошлого. Любая доктрина, любая попытка объяснить мир покоится на крепкой основе, но эта основа будет тем прочнее и устойчивее, чем теснее будет ее связь с первоначальным мифом. Полюс как середина мира является сакральным центром, местом первоначального мифа. Для греков таким центром были Дельфы, для ирландцев — Тара, а для карнутов — священная роща, в которой, согласно Цезарю, собирались друиды всей Галлии.

Итак, как в катаризме, так и в германо-скандинавской мифологии идеальным местом, источником мировой гармонии является полюс — абсолютный Север, спрятанный в сердце вечного льда и скрывающий свою тайну под ледяной толщей. Поскольку в его образе заложен концепт белизны (и, соответственно, первозданной чистоты), Северный полюс становится олицетворением места, исключающего возможность физического или духовного осквернения: это край, где нет Зла, поскольку Зло — это несовершенство, осквернение, вырождение. Затерянный во льдах неоскверненный полюс прекрасно соответствует образу первоначальной ангельской сути человека (по крайней мере, такой она могла быть в представлении катаров). Однако образ полюса двойственен: вечный лед и холод означают также интеллектуальный и духовный сон человека, ибо холод есть смерть. Холод убивает способность мыслить и действовать — это своего рода нирвана, при которой в человеке угасает желание жить. Однако это становится потенциальной энергией: полюс девственен — следовательно, в нем есть будущее.

Вполне вероятно, что роль такого полюса мог взять на себя и Монсегюр. Суета и шум мира не достигали вершины пога, находившегося, подобно воздушному замку из легенд, между небом и землей. Однако Монсегюр можно уподобить и крепости, запертой во льдах, — крепости, не имеющей ни выхода, ни входа, поскольку окружающие льды защищают ее гораздо надежнее, чем каменные стены, охраняющие Монсегюр. Он подобен Асгарду, этому германскому Олимпу, где восседает одноглазый Один-Вотан — в том случае, если он не странствует по миру, внезапно появляясь из тени, облаченный в широкий плащ и широкополую шляпу, надвинутую на лоб.

В ирландских сагах есть упоминание о том, что родиной друидизма были некие «северные острова земли». Отсюда можно было бы сделать вывод о том, что кельтизм имеет прямое отношение к нордическому мифу, однако не стоит понимать эти слова буквально. Тот «идеальный север», откуда кельты, согласно ирландскому мифу, получили научное знание, основы магии и религию, — всего лишь простое указание. На самом деле «север» (в значении «середины мира») одновременно может быть «нигде и повсюду»: он более ощущаем, нежели поддается рациональному объяснению. Издавна люди знали, что Север — это таинственное направление, приводящее в область неясного, туманного и бессознательного. Но этот путь уготован большинству людей: если попытки отважного человека преодолеть ледовой барьер, то есть нарушить вечное безмолвие полюса, увенчаются успехом, то он сможет увидеть то, что находится на другой стороне.