Монстр

Ему не было неприятно менять пеленки - даже в тех случаях, которые он называл "спецдоставкой". Он просиживал вместе с Дэнни часы напролет, подбрасывая его на коленях, играя пальчиками, строя ему рожи, а Дэнни дергал его за нос и, хихикая, валился. Джек выводил закономерности и безошибочно пользовался ими, принимая на себя любые последствия.

Даже когда их сын был ещё грудным, он брал Дэнни с собой в машину, отправляясь за газетой, бутылкой молока или гвоздями в скобяную лавку. Когда Дэнни было всего полгода, Джек взял его на футбольный матч Стовингтон - Кин, и тот всю игру неподвижно просидел у отца на коленях, завернутый в одеяльце, зажав в пухлом кулачке маленький стовингтонский флажок.

OH любил мать, но он был папин мальчик.

Да разве она сама не чувствовала, раз за разом, как сын без слов противится самой мысли о разводе? Она думала об этом в кухне, поворачивая мысль в голове так же, как поворачивала картошку для ужина, подставляя под лезвие овощечистки. А, обернувшись, видела, что сидящий по-турецки на кухонном стуле Дэнни смотрит на неё одновременно испуганными и обвиняющими глазами. Когда они гуляли в парке, он вдруг хватал её за обе руки и говорил - почти требовал - "Ты меня любишь? Ты папу любишь?" И, смутившись, Венди кивала или говорила: "Конечно, милый". Он несся к утиному пруду так, что перепуганные утки, в панике перед маленьким зарядом его свирепости, хлопая крыльями, с кряканьем перелетали на другой берег. Венди, недоумевая, пристально глядела ему вслед.

Бывали даже времена, когда казалось, что решимость Венди хотя бы обсудить с Джеком положение дел рассеялась не из-за её слабости, а по воле сына.

Я НЕ ВЕРЮ В ТАКИЕ ВЕЩИ.

Но во сне она верила в них. Во сне, пока семя её мужа высыхало на бедрах, Венди чувствовала, что все они сплачиваются все крепче, и, если это их триединство будет разрушено, то не изнутри, а извне.

Верила она по большей части в то, что концентрировалось вокруг её любви к Джеку. Она никогда не переставала любить его, может быть, за исключением того мрачного периода, который последовал сразу за "несчастным случаем" с Дэнни. И сына она любила. Сильней всего она любила обоих вместе - гуляли они, ехали или просто застывали, усевшись играть в "старую деву" ["Старая дева" - карточная игра, в которой проигрывает тот, у кого к концу игры на руках остается непарная дама. (Прим, перев.)], настороженно склонив голову - большую Джека и маленькую Дэнни - к веерам карт, делясь кока-колой, разглядывая комиксы. Венди очень нравилось, что они у неё есть, и она надеялась, что Господь милостив и та работа смотрителя отеля, которую Джеку устроил Эл Шокли, станет началом возвращения лучших времен.

ВОТ ПОДНИМЕТСЯ ВЕТЕР, МАЛЫШКА,

УНЕСЕТ ВСЕ ПЕЧАЛИ ОН ПРОЧЬ...

Вернулась мелодия - тихая, сладкая, приятная, задержалась, провожая Ёенди в глубокий сон, где прекращали существование все мысли, а являющиеся в ночных видениях лица исчезали, не запомнившись.

7. В ДРУГОЙ СПАЛЬНЕ

Дэнни проснулся. В ушах ещё стоял громкий стук, а пьяный, свирепый, раздраженный голос выкрикивал: ВЫЙДИ-КА СЮДА; ПОЛУЧИ, ЧТО ЗА-СЛУЖИЛ! Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ!

Я ДО ТЕБЯ ДО-БЕРУСЬ!

Но теперь оказалось, что стучит его бешено колотящееся сердце, а единственным голосом в ночи был далекий вой полицейской сирены.

Он неподвижно лежал в постели, глядя в потолок спальни, где шевелились под ветром тени листьев. Извиваясь, они сдваивались, создавая силуэты, похожие на дикий виноград и лианы, на джунгли; силуэты, напоминающие узоры, которыми было заткано полотно толстого ковра. На Дэнни была пижама "Доктор Дэнтон", но между пижамной курточкой и кожей наросла более тесно прилегающая фуфайка пота.

- Тони? - прошептал он. - Ты тут?

Ответа не было.

Он выскользнул из кровати, тихонько прошлепал через комнату к окну и выглянул на Арапаго-стрит, сейчас оцепеневшую и тихую. Было два часа ночи. Снаружи ничего не оказалось - лишь пустынные тротуары, на которых холмиками лежали опавшие листья, припаркованные машины да длинношеий фонарь на углу, напротив бензоколонки Клиффа Брайса. Из-за колпачка на верхушке и неподвижного остова фонарь был похож на чудовище из фантастического шоу.

Он оглядел всю улицу, напрягая глаза, чтобы заметить неясный, манящий к себе силуэт Тони, но там никого не было.

В кронах деревьев вздыхал ветер, а по пустынным тротуарам и вокруг колес оставленных на ночь автомобилей шелестели опавшие листья. Звук был очень тихим, исполненным скорби, и мальчик подумал, что, может статься, он - единственный в Боулдере настолько вырвался из сна, чтобы слышать его. По крайней мере, единственный человек. Невозможно было узнать, что ещё может оказаться там, в ночи; что может красться по тени, подгоняемое голодом, приглядываясь и нюхая ветер.

Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ! Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ!

- Тони? - снова прошептал он, но без особой надежды.

Ответом был только ветер, на сей раз он налетел куда резче, осыпав покатую крышу под окном Дэнни листьями. Несколько листочков, соскользнувших в водосточный желоб, замерли там, как усталые танцоры.

- Дэнни... Дэнни...