Монстр 34 (СИ)

По степи разносился странный рокот. Можно было подумать, что где-то катится куча металлического лома, вперемешку с камнями, или рычит чудовище с очень хорошо развитыми лёгкими. Если бы кому пришла в голову идея поближе рассмотреть источник звука, то он мог усомниться в собственном психическом здоровье, ибо увидел бы, что по выжженной ярким солнцем степи несётся приземистое чудовище. Существо обладало вытянутым узким рылом или тупым рогом, головой, которая сидела сразу на туловище без шеи, а уж про конечности и говорить нечего. Но при взгляде на колеса, окружённые странной дорожкой из металлических звеньев, становилось очевидно, что это механизм. С механизмами балуются гремлины. А чего можно хорошего ждать от гремлинов? Лучше не попадаться на пути. И даже разбуженные шумом минотавры не решались вступить в выяснения отношений с монстром. Танк пересекал степь на хорошей скорости, оставляя за собой шлейф пыли, долго неоседавшей в малоподвижном воздухе. Лёгкий летний ветер порой играл с этим шлейфом, но это ему быстро надоедало. Гусеницы не вязли в грязи, так как её и не было. Овраги и крутые холмы встречались редко. Частенько мимо мелькали стойбища кентавров и степняков. Их было легко отличить друг от друга. Кентавры ставили вигвамы, степняки – юрты. Это наводило на мысль, что кто-то пришлый в этих степях. А ещё показывало, что культурные связи между людьми и монстрами пока были слабыми. Только однажды танкисты увидели поселение, где юрты и вигвамы соседствовали, перенимая некоторые детали друг у друга. Один раз проехали мимо руин, неизвестно кому принадлежавших. В степи было не очень оживлённо. Степняки и табуны их коней, кентавры и дикие степные быки, минотавры и слизи. Причём последние старались держаться рядом со стойбищами. Иногда можно было заметить гарпий, делящих небо с орлами. Пару раз мелькнули городки. Ласкин намеренно вёл машину по бездорожью, чтобы не создавать шумиху. Но скрыть перемещение боевой машины было невозможно. Сам командир танка привычно размещался на пулемётном скосе. Чиутаха держалась рядом, стараясь находиться рядом с машиной, и мужчина не уставал поражаться силе и выносливости монстров. Его жёнушка не выказывала ни малейших признаков усталости. Только вспотела немного. Во время стоянок, когда экипаж вылезал размять ноги и приготовить еду, Дмитрий брал жёсткую щётку и тщательно чистил кентаврицу. Только делать это приходилось за ближайшим холмом или за ширмой из брезента. Потому что стоило только дойти до задней части лошадиного тела и вождь каманчей уже не могла сдерживаться. И хотя это немного выматывало самого командира, зато Чиутаха становилась активнее и могла ещё несколько часов скакать рядом с танком. Ласкин даже заметил, что после того, как подобные «чистки» стали регулярными, монстродева стала меньше нуждаться в воде и пище. И это для мужчины было странно. Николай предпочитал ехать на броне, прямо за башней. Там же ехала и Зимка, переживавшая за свой короб, который не удалось затащить в танк и потому его привязали снаружи. В её лице Петров нашёл интересного собеседника и благодарного слушателя. Голставра во многом разделяла взгляды мужчины. Она тоже считала, что для создания семьи одной эрекции маловато будет. И конечно она соглашалась с мужчиной в том, что грудь – это фирменный знак любой женщины. Зачем искать жену с почти плоской грудью, когда рядом всегда есть та, которую с мальчиком не перепутаешь и с сильного перепою? Как вообще ведьмы с их «прыщиками» умудряются вскармливать детей? Как сама монстродева выразилась: «там даже присосаться не к чему». Сама девушка доилась дважды в сутки, хотя и жаловалась, что из-за сухости и скудности рациона, а также из-за отсутствия мужа (последнее особенно важно) её надои крайне маленькие. В сутки получалось не больше литра. Экипаж был доволен прибавкой к пайку и все уверяли Зимку, что вскоре всё будет хорошо. И травы четыре поля и такой мужик, что все остальные будут просто завидовать. Так что надои вырастут раз в сорок. Ольга тоже частенько ехала не внутри танка, а снаружи, высовываясь по пояс из люка и через командирский бинокль оглядывая окрестности. Её мало интересовала болтовня голставры, но всё навязчивее в голову лезла мысль, что всё-таки стоит поискать себе пару в этом мире. Монстры в этом деле настолько поднаторели, что вскоре девушке уже никто не достанется. Но достойных кандидатов на горизонте не предвиделось. Лукина наконец решила для себя, кого она хочет. Ей нужен мужчина такой же решительный как командир, но чтобы был также увлечён интересным делом как мехвод. Однако хотелось, чтобы её избранник был увлечён самой девушкой ничуть не меньше, чем своим делом. Если говорить о внешности, то танкистка мало придавала этому значению. Ей не нужен был красавчик, главное, чтобы мылся хотя бы один раз в день. Желательно перед тем, как пристать к ней в постели. И чтобы не был так озабочен, как монстры. С точки зрения девушки Ласкин и Чиутаха постоянно занимались соитиями. До пяти раз в день! Пять раз в неделю для девушки уже выглядело верхом разврата. И только Алексей был озабочен совсем другими проблемами. Во-первых, его волновала работа нового двигателя. Он не знал, как себя поведёт танк в дальнейшем. Вся работа, которая была проделана во дворе Леоноры, выглядела как типичная кустарщина. Но машина довольно урчала новым движком и уверенно накручивала километры на гусеницы, которые тоже должны были находиться уже на пределе своей прочности, несмотря на уход. А ещё Алексея стало посещать очень странное чувство. Казалось, что за ним постоянно кто-то следит. Когда он садился на своё рабочее место, то чувствовал невероятное ощущения покоя и комфорта. Если раньше ему просто было спокойнее под бронёй, то теперь он чувствовал странное тепло. Если бы он не боялся обвинений в сумасшествии, то сказал бы, что это похоже на нежные женские объятия. Только на духовном уровне. Ночью ему снилось что-то приятное с чувством женщины рядом. Но мехвод мог поклясться, что наличие Ольги, Чиутаха и Зимки совсем не при чём. Спать он предпочитал в палатке, где кроме него был ещё и Николай. Ольга и Зимка делили вторую палатку. Где проводили ночное время командир со своей женой, Калачёв старался не думать.