Монстрячий взвод

— И что это ты делаешь, рядовой Партс? — услышала она крик прямо над ухом.

Хорошо еще, что лезвие было тупым.

— Перкс, сэр! — ответила она, скребя нос. — Я бреюсь, сэр! Я Перкс, сэр!

— Сэр? Сэр? Я не сэр, Партс, я чертов капрал, Партс. Это значит, ты должен звать меня «капрал», Партс. А это — официальная полковая кружка, Партс, которую тебе не выдавали, так ведь? Ты дезертир, Партс?

— Нет, с… капрал!

— Значит, вор?

— Никак нет, капрал!

— Тогда откуда она у тебя. Партс?

— Взял ее у мертвого, сэр… капрал!

— Ты мародер? — голос Скраппи, постоянно срывающийся на крик, теперь превратился в визг ярости.

— Нет, капрал! Солдат…

… умер практически на ее руках, на полу таверны.

Тогда возвращалось около полудюжины героев. Они шли к своим маленьким деревушкам высоко в горах с каким-то спокойным терпением на серых лицах. Полли насчитала девять рук и десять ног, и десять глаз.

Но хуже всего были те, что не стали калеками. Они застегивали свои провонявшие плащи на все пуговицы, будто вместо повязок накладывали их на то, что творилось под ними. И от них веяло смертью. Постояльцы таверны освобождали им места и говорили тихо, словно находились в священном месте. Даже ее отец, никогда не шедший на поводу у чувств, щедро добавил в каждую кружку с элем по порции бренди и не потребовал никакой платы. Потом оказалось, что у них были письма от тех, кто еще сражался, и у одного было письмо от Пола. Он передвинул его по столу, когда Полли подавала тушеное мясо, и, коротко вздохнув, умер.

Остальные ушли в тот же день, взяв с собой его медаль и официальную благодарность от герцогства, чтобы отдать его родителям. Полли видела бумагу. Все было напечатано, включая подпись герцогини, а имя солдата вписали очень плотно, потому как оно оказалось длиннее, чем обычно. Несколько последних букв были сжаты друг с другом.

Именно такие моменты вспоминаешь, когда мозг охватывает раскаленная ярость. Если не считать медали и письма, то все, что человек оставил после себя, это жестяная кружка и пятно на полу, которое невозможно было ничем отмыть.

Капрал нетерпеливо выслушал несколько укороченную версию. Полли видела, как он думал. Кружка принадлежала солдату, теперь же она принадлежит другому солдату, и с этим он ничего не мог поделать. Он решил прибегнуть к более привычной области брани.

— Значит, думаешь, ты умный, Партс? — спросил он.

— Нет, капрал!

— А, значит, ты дурак, а?

— Ну, я ведь завербовался, капрал, — коротко ответила Полли. Откуда-то из-за спины Страппи донесся смешок.

— Я слежу за тобой, Партс, — прорычал Страппи, отступив на этот раз. — Только сделай что не так, — и он ушел прочь.

— Эмм… — услышала Полли позади себя. Повернувшись, она увидела парня в поношенной одежде. Некоторое ощущение нервозности не скрывало его пышущего гнева. Он был довольно большим, а коротко подстриженные рыжие волосы больше напоминали пух.

— Ты ведь Тонк, да? — спросила она.

— Да, а, э… можно позаимствовать у тебя это, а?

Полли взглянула на его подбородок, гладкий, точно бильярдный шар. Паренек покраснел.

— Надо ведь когда-то начинать, а? — вызывающе бросил он.

— Бритву надо подточить.

— Ничего, я знаю, как.

Полли безмолвно отдала ему кружку и бритву, и, воспользовавшись моментом, заскочила в уборную. Чтобы положить носки в надлежащее место, потребовалось не больше минуты. Закрепить же их было куда сложнее, но она просто вытащила конец одного носка и засунула его под ремень. Новое ощущение было немного странным, да и для комка шерсти носки были тяжеловаты. Неуклюже передвигая ноги, Полли отправилась смотреть, какие ужасы были приготовлены им на завтрак. Черствый конский хлеб, сосиска и разбавленное пиво — вот и все, что было им предложено. Она взяла сосиску и ломоть хлеба и села за стол.

Чтобы съесть подобный хлеб, нужно хорошо сосредоточиться. Его делали из муки, смолотой из сушеного гороха, бобов и кусочков овощей. Раньше его готовили только для лошадей, чтобы держать их в форме. Теперь же на столах редко можно было найти что-то еще, да и его самого становилось все меньше. Чтобы прожевать кусок подобного хлеба требовалась масса времени и хорошие зубы, точно так же, как и полное отсутствие воображения, чтобы съесть обычную сосиску. Все свое внимание Полли сконцентрировала на жевании.

Таким же спокойствием веяло только от рядового Маледикта, который пил кофе, точно всего лишь зашел отдохнуть в кафе. Выглядел он так, словно тщательно распланировал всю жизнь. Он кивнул Полли.

Может, это он был в уборной? — подумала она. Я зашла прямо перед тем, как появившийся Страппи начал орать на всех, и все стали бегать вокруг и шарахаться внутрь и наружу. Это ведь мог быть кто угодно. Вампиры ходят в уборную? А в самом деле? У кого-нибудь хватало духу спросить?

— Хорошо спалось? — спросил он.

— Да. А тебе?

— Я не мог заснуть в этом сарае, но трактирщик великодушно разрешил мне воспользоваться погребом, — ответил Маледикт. — Не легко избавиться от старых привычек. По крайней мере, — добавил он, — от допустимых привычек. Никогда не мог свыкнуться с тем, чтоб не повисеть вниз головой.

— И он сделал тебе кофе?