Монстролог. Дневники смерти

– Ну? – рявкнул он. – Где он?

– Ушел, – выдохнул я.

На миг мной овладел, совершено иррациональный страх: мне показалось, что он сейчас схватит револьвер и выстрелит мне в лоб. Я прямо видел, как отравленной стрелой пронеслась в его мозгу эта мысль. Но он только поднялся на ноги.

– Что? – начал я, интуитивно отступая назад. – Вы же сами сказали мне отдать его.

– Нет, – отвечал он голосом холодным, точно змея. – Я сказал тебе: «пусть он возьмет», а это совсем другое дело, можно сказать, прямо противоположное.

Уортроп был смертельно бледен и едва держался на ногах. Лили шагнула к нему, предлагая опереться на нее, но он только отмахнулся.

– Это ситуация первого уровня опасности, а вы стали Пандорой нашего времени, мистер Генри.

– Но он же приставил к вашей голове револьвер, – рявкнул я. – Что мне еще было делать?

– Дать ему вышибить мне мозги, но не отдавать Т. Церрехоненсиса, конечно! – заорал он, пораженный моей тупостью. – Моя жизнь ничто…

Я кивал. Я был с ним абсолютно согласен. Тем не менее я все же предложил, чтобы мы со всей возможной поспешностью отправились в госпиталь Бельвью.

– Зачем? – спросил он, бледный как смерть. Он шатался, его ботинок потемнел от крови.

– Затем, чтобы вытащить пулю из вашей ноги…

– Нет, я должен немедленно мчаться к фон Хельрунгу, а ты – поднимать тревогу.

Он шагнул ко мне – точнее, к выходу, который я загораживал. Я не двинулся с места. Он был выше меня примерно на дюйм и смотрел сверху вниз, буравя взглядом, но я не пошевелился.

– Отойди, – сказал он.

– Не отойду, – ответил я.

– Отойдешь, или я пристрелю тебя. Богом клянусь, пристрелю.

– Тогда стреляйте, только смотрите, не промахнитесь, доктор.

– Вы – никудышний охотник. – Лили заговорила, чтобы заполнить паузу, или спасти меня от пули, не знаю. – Я отвезу вас в госпиталь, доктор Уортроп. А Уилл с дядей Абрамом соберут пока поисковую партию, – разумеется, поставив сначала в известность полицию.

Тут мы с Уортропом закричали в один голос:

– Нет! Никакой полиции!

Монстролог поддался на уговоры Лили, принял ее предложение и ее протянутую руку, и они вместе стали подниматься по лестнице.

– Ты совершил ошибку, – бросил он мне, уходя. – И не впервые.

Я мог бы ответить ему, что результатом моей так называемой «ошибки» стало продолжение его бренного существования, но придержал язык – как делал часто. Любой ответ привел бы только к контрответу, и контр-контрответу, и так далее, до тошноты, а мне и так уже не раз приходила в голову мысль о том, что мы с ним ссоримся, как старая супружеская пара. А еще я подумал, что под ошибкой он вполне мог иметь в виду именно продолжение его бесполезного существования.

Пеллинор Уортроп всегда был немного влюблен в смерть.

Глава четвертая

Плюх. Шмяк! Плюх. Шмяк!

В подвале дома на Харрингтон-лейн.

Плюх. Шмяк! Плюх. Шмяк!

Движение отработанное и быстрое, тренированная рука крепко хватает тонкий безволосый хвост большим и указательным пальцами, выдергивает грызуна из клетки, плюхает его на деревянную доску, молоток с заостренным концом описывает в воздухе сверкающую дугу и с приглушенным шмяк! наносит грызуну смертельный удар в голову.

Плюх. Шмяк! Плюх. Шмяк!

Крошечные коготки тщетно царапают воздух, беззвучно открывается и закрывается пасть, шелковистая шерстка взблескивает в свете лампы.

– В первые дни жизни он падальщик, – объясняет Уортроп. – Пока не подрастет и не наберется достаточно сил для охоты на живую еду.

Плюх. Шмяк! Удар должен быть достаточно сильным, чтобы убить сразу, но не слишком резким, чтобы не брызнула кровь. Деликатное убийство, нежный замах. И череда трупиков, пухленьких мертвых тел с расплющенными головками.

Он должен был вылупиться на рассвете, и монстролог, как заботливая мать, знал, что его чадо появится на свет голодным.

– При должном питании он должен расти экспоненциально, – продолжает он. – По футу в неделю – он будет больше тебя, когда я представлю его Обществу.

– А каков его настоящий рост?

Глаза Уортропа вспыхивают в свете нагревательной лампы. Лицо блестит от пота – и монстрологической экзальтации.

– А вот это как раз и есть один из наиболее загадочных вопросов в аберрантной биологии. Самый крупный известный экземпляр достигал пятидесяти четырех футов в длину и весил около двух тонн, хотя считалось, что ему всего год от роду! Некоторые даже всерьез полагают, что у Т. Церрехоненсиса нет предела роста. Он растет на протяжении всей своей жизни, и если бы не хищники и ограничения, накладываемые средой обитания, то он мог бы превзойти размерами все живые существа на Земле, включая синего кита.

– Хищники? Кто же может охотиться на тварь таких размеров?

Он закатывает глаза.

– Хомо сапиенс. Мы.

Плюх. Шмяк! Как будто задуваешь свечу ударом кулака.

– Значит, если его вовремя не убить, то наш новичок вырастет настолько, что сожрет весь мир?

Он усмехается.