Монстролог. Дневники смерти

– Тогда откажись от чувства вины и похорони свое горе. Они умерли, и их не вернешь. Я предлагаю тебе выбор, Малакки Стиннет, – выбор, перед которым рано или поздно оказываются все: ты можешь остаться оплакивать свое горе или взять оружие и пойти на врага! Твою семью истребили не демоны, на нее напали хищники-людоеды, которые будут нападать снова – это так же точно, как то, что солнце сегодня зайдет за горизонт. И тогда пострадают другие семьи – если только ты не расскажешь, и не расскажешь мне здесь и сейчас, что ты видел.

Говоря так, Доктор наклонялся к съежившемуся Малакки все ниже и ниже, пока не уперся руками в скамью по обе стороны от мальчика. Теперь они смотрели друг другу глаза в глаза, и взгляд Уортропа горел страстной убежденностью.

Они несли одно бремя, хотя только Уортроп знал об этом, так что лишь у него были силы сбросить его. Я тоже знал, конечно. И теперь, будучи старым человеком, глядя сквозь глаза двенадцатилетнего себя, я могу различить в этом горькую иронию и странный, ужасный символизм: на своих не обагренных кровью руках Малакки почувствовал кровь своих родных, в то время как человек, чьи руки были действительно в крови, бранил его и призывал отвергнуть все чувства от ответственности и сожаления до угрызений совести!

– Я видел не все, – сказал Малакки, запинаясь. – Я сбежал.

– Но когда все началось, ты же был в доме?

– Да. Конечно. Где еще мне было быть? Я спал. Мы все спали. Раздался страшный треск. Звук бьющегося оконного стекла – они вломились через окна. Даже стены в доме задрожали. Я услышал, как закричала мама. В дверях моей спальни появилась тень, и комната наполнилась непереносимой вонью, от которой у меня дыхание сперло. Тень полностью закрывала собой дверной проем… огромная, без головы… Она фыркала и принюхивалась, как собака. Я лежал неподвижно, парализованный страхом. А потом тень исчезла. Я не знаю почему… Весь дом был наполнен криками. Нашими. Их. Элизабет залезла ко мне в постель. Я не мог пошевелиться! Мне следовало забаррикадировать дверь. Я мог разбить окно в двух шагах от постели и сбежать. Но я ничего не делал! Я лежал в кровати, прижимая к себе Элизабет, зажав ладонью ей рот, чтобы она не закричала и не привлекла их внимание к нам, а сквозь дверной проем я видел, как они идут мимо – безглавые тени с руками столь длинными, что пальцы почти касаются земли. Перед нашей дверью двое из них устроили драку. Они рычали, сипели, хрюкали и злобно шипели, не поделив между собой тело моего брата. Я понял, что это, должно быть, Мэтью. Для Майкла он был великоват… Они разорвали его прямо у меня на глазах. Порвали на куски и бросили его торс без рук и без ног вниз, где он упал с жутким хлопком. А потом стало громко слышно рычание и чавканье, когда на него налетели другие. Именно тогда я почувствовал, как Элизабет обмякла в моих руках – она потеряла сознание. Потом крики прекратились, хотя я все еще слышал, как чудовища ходят по дому, рыча, шипя и похрюкивая. Я слышал их чавканье и хруст костей. Я все еще не смел шевельнуться. Что, если они меня услышат? Они передвигались так быстро, что я боялся не успеть открыть окно… и потом, неизвестно еще, что за ужас притаился снаружи. Что, если вокруг дома дежурят еще такие же? Я старался встать с постели, но не мог, не мог!

Он замолчал. Судя по глазам, он снова ушел в себя. Взгляд его стал пустым. Пока он говорил, констебль поднялся со скамьи и тяжелой походкой подошел к витражу с изображением Христа.

– Но, конечно, в конце концов, ты встал, – подсказал Доктор.

Малакки медленно кивнул.

– Тебе было никак не открыть окно, – подгонял его Уортроп.

– Да, откуда вы знаете?

– Так что ты разбил его.

– У меня не было выбора!

– И звук привлек их.

– Да, наверное.

– И, однако, ты не выпрыгнул в окно, хотя свобода и безопасность были на расстоянии нескольких футов от тебя.

– Я не мог бросить ее.

– И вернулся к кровати за ней?

– Они приближались.

– Ты слышал их.

– Я подхватил ее на руки. Она была словно мертвая. Я потащил ее к окну, споткнулся, и она упала. Я наклонился, чтобы поднять ее, и тут…

– Ты увидел их в дверях.

Малакки снова кивнул, теперь порывисто, глаза его были широко раскрыты, словно он сам удивлялся тому, что говорил.

– Откуда вы знаете?

– Это был самец или самка, не припомнишь?

– О, ради бога, Пеллинор! – взмолился констебль.

– Ну, хорошо, – вздохнул Доктор. – Ты бросил сестру и убежал.

– Нет! Нет, я бы ни за что не бросил ее! – закричал Малакки. – Я бы ни за что не отдал ее этим… чтобы они… Я схватил ее за руки и потащил к окну…

– Но было слишком поздно, – подсказал Доктор, – над вами уже нависло чудище.

– Оно так быстро двигалось! Одним прыжком оно перескочило через комнату, схватило зубами ее за ногу и выдернуло ее у меня так же легко, как взрослый может вырвать куклу из рук ребенка. Оно подбросило ее вверх, и голова Элизабет ударилась о потолок с тошнотворным глухим стуком. Я услышал, как хрустнул ее череп, и затем ее кровь дождем обрушилась мне на голову – кровь моей сестры!