Монстром буду я

Сжимаю грязь и траву в кулаки, резко сажусь и шиплю на громадную голову странной ящерицы. Это не Наяна, у этой золотистая чешуя, да и она больше немного. Ящерица шипит в ответ, а тот, кто сидит на ней в седле противно смеется. Он слезает с громадной ящерицы одним прыжком и достает длинный вытянутый клинок.

— Какой уже раз, маленький повелитель сбегает? — издевательски интересуется человек, точнее существо, которое я ненавижу.

Я ли? Моя ли ненависть горит ярким пламенем в сердце?

Огромный, куда больше человека, метра три ростом, плечистый рыжий мужчина, с длинной бородой, усами и с выбритыми висками, при этом остальные волосы завязаны в рыжую косу. На нем красные одежды, похожие на наряды сереньких, но при этом совсем другие, наплечники из золота и плащ из черной шкуры животного, похожего на Наяну. Но основное, что против воли привлекает внимание — бесчисленное количество шрамов по всему телу, которые он не прячет, а выставляет напоказ, словно предмет гордости, а не безобразный дефект. Мои руки дрожат от бессильной злобы, я совершенно ничего не могу сделать, вернее, мальчик не может ему сделать. Незнакомец стремительно выхватывает меч, а в следующее мгновение рассекает воздух возле моего лица, и только тогда я впервые слышу голос мальчика. Он вскрикивает от боли и падает в лужу, хватаясь руками за лицо, которое буквально пылает болью наравне с животом.

— Это восьмая твоя попытка, такими темпами, маленький повелитель станет таким же монстром, как и мы, — рыжий великан заходится смехом.

Ящерица толкает мальчика и меня в его теле в лужу, из которой выныриваем, с трудом опираясь на руки. Вода в луже рябит, но через какое-то время успокаивается, и мы с мальчиком смотрим на свое отражение. Большой, ещё не заживший шрам пересекает все лицо и переносицу, рядом с ним на щеках и подбородке ещё несколько. Свежий, что красуется под глазом, залил кровью половину лица, и кровь уже капает в лужу. Монстр! Это и есть монстр! Даже шрам этот узнаю, эти черты, пухлые, пока что не изуродованные шрамом губы, которые дрожат от злости. Он ненавидит это отражение, и я ненавижу его тоже, всем сердцем.

— Ты для своих уже монстр, мальчик, — громадная рука поднимает на ноги почти безвольное тело мальчика, а затем кладет поперек ящерицы. — Посмотрим сколько тебе нужно попыток, чтобы это понять.

Большая пятерня проходится по коротко подстриженным волосам мальчишки, а затем хлопает того по спине. Рыжий великан садится на ящерицу и под ее визг все растворяется в темноте.

Прохладная рука нежно поглаживает мою шею, хотя понятие нежности явно для него относительно. Мои запястья ноют после его недавних «ласк», хотя он больше не удерживает их. Наоборот, наши руки сцеплены в замок на моих коленях, и кожа будто покалывает на руках. Это какая-то магия? По телу идут мурашки, не могу набраться храбрости, чтобы открыть глаза и встретиться с реальностью. Его губы теплые и мягкие, он продолжает целовать меня, медленно и нежно. Удивительно, что в нем есть хоть что-то теплое и мягкое, он же… Он же само зло.

Уверенность возвращается ко мне, открываю глаза и встречаюсь взглядом с всплывающими в темноте искорками. Резко вырываюсь и сваливаюсь на пол, ноги не держат, они словно ватные. Щеки горят, сердце бешено стучит в ушах, и это странное чувство внизу живота… Это возбуждение, я слишком много книжек девичьих читала, чтобы не знать, что это. Лучше бы я не знала и ничего не читала втайне от отца, тогда бы не было так мерзко.

— Не смей! Не смей никогда прикасаться ко мне! — кричу в гневе, отползаю подальше от стола.

— Надо же, как-то раньше я такого от тебя не слышал, — насмешливо произносит главнокомандующий, по-прежнему оставаясь в своём кресле.

— В смысле? Я же…

Глотаю фразу, еле сдерживая злость, звучит так, как будто это я на него вешаюсь. Да как он смеет?! Чёрт! А я ведь вешалась, но не по своей воле, а потому, что жизнь заставила! А поцелуи, его поцелуи — способ наказания, мы оба это знаем. Что я должна была сделать, умолять его не целовать меня? Какой в этом смысл?

Мне кажется, или я себя оправдываю? Со стороны все выглядит не более чем отмазкой, моя гордость вконец раздавлена. Это все он, мерзкий мон… Смотрю в это изуродованное лицо, невольно считаю шрамы, а перед глазами возникает отражение измученного мальчика. Это видение он наслал на меня, чтобы разжалобить? Да как он вообще на такое пошел? Как он так может? Даже если это и было на самом деле, почему я должна жалеть его? Он же мон… Чёрт! В бешенстве пинаю ногой стул и отвожу взгляд от его изуродованного лица. Не могу смотреть на него, вижу того забитого, но упрямого мальчишку.

— Что ты видела? — ледяным голосом грохочет главнокомандующий, внезапно поднимаясь, от чего стул упал на пол.

Опускаю взгляд, чувствуя, как от этого его голоса на спине выступил холодный пот. Поджимаю губы и делаю шаг назад, подальше от опасности.

— Я спросил: что ты видела? — повторяет он свой вопрос, в этот раз не только запугивая, но и хватая за руку, чтобы не убежала.