Монстром буду я

— Бокалы, — требовательно протягиваю руку, чувствуя раздражение.

С каждым моим требованием его лицо более серело, кажется, он злился все больше и больше. Этот факт отдавал приятной теплотой в сердце, как и тот факт, что бутылка в моих руках осталась не просто так. Бокалы он мне не отдал, поставил на прикроватный столик, а затем резко схватил своими холодными пальцами за подбородок.

— Неужели наш монстр позволял тебе вести себя и говорить так с ним? — обратился он ко мне с плохо скрываемой злостью.

— Ты достала карты? — спрашивает подруга в свою очередь.

— В процессе, — отвечаю для нее, смотря на красивую мордашку серого с пренебрежением.

Понимаю, что фраза звучит странно, так что улыбаюсь холодно и добавляю:

— Ему даже нравилось.

Подтекст был очевиден, но я все равно подмигнула серенькому с фиолетовыми щеками и укусила за палец, дабы руку от меня убрал. Хорошо так укусила, до крови. Да так, что, шипя, отпрыгнул от меня, как от прокажённой. Засмеялась, наливая в бокал вино, нарочито медленно.

— Кому ещё ему? Какие еще бокалы?! Ты чем вообще там занимаешься, вместо того чтобы своровать планы? — набросилась магесса на меня.

— И чем же вы занимали нашего главнокомандующего, кроме своей странной ролевой игры? — не хорошо так прищурился серенький такой.

Это что, ревность что ли? Вот значит, была я права, и теребонькает он ему, чтобы не значило это слово.

— Я этим сейчас и занимаюсь, — отвечаю Настасье, заставляя серого несколько раз моргнуть.

— То есть ты и меня сейчас занимаешь? Так что ли получается? — опять его ирония, вот только мне наплевать.

Поднимаюсь с кровати, делаю шаг к нему и протягиваю бокал с вином.

— Да слышу я, чем ты занимаешься! Любава! Время поджимает! — вопит в голове Настасья.

— Думай, что хочешь, — отвечаю этим двоим, а то реально надоели со своими наездами.

— Да что тут думать? Наших родных убьют! — визжит эта снова.

— Я думаю, что ты не та, за кого себя выдаешь. То, как ты вела себя при первой встрече, как глупая деревенская баба, и то, как ведешь сейчас — колоссальная разница. Мне интересно, откуда ты взялась, и кто тебя сюда прислал?

Он хватает меня снова за подбородок, не обращая внимания на бокал в моей руке. В этот раз пальцы свои держит подальше ото рта, бережет их. Лучше бы он за бокалом в моей руке смотрел.

— А я и есть, глупая деревенская баба, — говорю с улыбкой и разбиваю об его серую рожу бокал с вином.

Плевать, что осколки впились в руку, главное, что он не ожидал такого хода событий настолько, что даже отпустил моё лицо. Заношу вторую руку с бутылкой вина и разбиваю ее о его голову. Все это происходит очень быстро, что толком и сообразить не успеваю. До меня доходит, что этого мало, когда он, отшатнувшись, начал шипеть, а его кожа мерцать. Зная, что ничего хорошего это мерцание для меня не значит, швырнула в мужчину вторым бокалом, жаль увернулся. Серенький зашипел и резко двинулся на меня, так что пришлось спасаться бегством, запрыгнув на кровать и схватив со второго прикроватного столика подсвечник с горящими свечами. Взмахнула им — подожгла балдахин над кроватью. Взмахнула еще раз, но перед лицом серого, на что тот отшатнулся.

— Ну что ты, Маратик? Иди сюда, я тебя приголублю! — с нездоровым весельем интересуюсь в него.

— Любава! Ты чем, твою мать, там занимаешься?! Какой еще Маратик?! — завизжала Настасья в моей голове, так что виски заболели.

— Да заткнись ты! — ору на нее, но получается, что на него.

Ну да хрен с ним, он же тоже шипел что-то. Но, видать, я это сделала зря, потому что серенький резко выхватил меч из-под своего одеяния. Замахнулся и срезал горящие свечки с моего подсвечника. Бросаю подсвечником в него, но он увернулся.

— Так не честно! — визжу, отпрыгивая назад, и чуть не обжигая ноги о горящие подушки.

— Ещё как честно! — с нездоровой улыбкой и окровавленной головой вещает этот монстр.

Замахивается мечом снова, и я еле успеваю с визгом перепрыгнуть на столик. Серенький сам падает на кровать, в попытке достать меня мечом, который рассекает подушки и в воздух взлетают горящие перья. Быстро забираюсь на шкаф, чтобы он не достал меня со своего положения. Шкаф подо мной страшно заскрипел, выказывая тем самым простую истину — пора худеть.

— Иди-ка сюда, глупая деревенская баба! — завизжал зло серенький и рассекая еще и пылающий балдахин, поднялся с кровати.

— Сама себя зажала в угол! — прокомментировал серенький моё безвыходное положение.

Стою на шкафу, зажатая в угол и деться некуда. Он, уверенный в своей победе, вальяжно остановился в метре от шкафа и с улыбкой полной иронии смотрит на меня. Вот же скотина чужестранная!

— Ну что, сама слезешь? Или тебе помочь? — ядовито поинтересовался он.

Выхода особо не было, так что пришлось разыгрывать раненую лань. Глаза прикрыла, по стеночке чуть не сползая, рукой себе как будто машу, ибо воздуха нет.

— Ой, плохо мне! — еле слышно вздыхаю, подсматривая за ним из-под ресниц.

— Думаешь, после всего этого я тебе поверю? — взбесился серенький.