Монстры в Академии (СИ)

— Когда людям помогаешь, они потом на шею садятся, — мрачно пояснил он.

Марина проглотила горькую пилюлю. В чем-то он был прав, и в родном мире она старательно воспитывала в себе умение говорить «нет», чтобы не пахать и за себя, «и за того парня». И все же совсем не помогать другим — тоже крайность: надо хотя бы немного заботиться о тех, с кем живешь и работаешь бок-о-бок — не из любви к людям, так хоть из здравого смысла. Как сказал один великий нейрохирург: «…лучший путь к счастью — это делать счастливыми окружающих».

Эту мысль следовало до Ксавьера донести. Хоть он и был взрослым, но, как известно, с достижением совершеннолетия процесс самообучения личности не заканчивается, а только начинается.

— Знаешь, Ксавьер, — осторожно начала она. — Тебе здесь жить очень долго — как минимум, пару лет. К тому же, насколько я понимаю, тебе нужен диплом. А я — единственная, кто согласился вас до этих самых дипломов дотянуть. Понимаю: здоровый эгоизм — это полезно, и порой надо уметь говорить людям «нет». Но отказывать в помощи тому, кто должен помочь тебе — как минимум, нелогично. Если не сказать — неосмотрительно.

Они уставились друг на друга. Противоборство было неприятным, и Марину не покидало ощущение, что они как минимум равны в статусах — точнее, мужчина так себя подавал, и все вокруг непроизвольно принимали его позицию. Однако формально он числился в ее учениках, и Марине следовало как-то откинуть его авторитетность и продвигать авторитет собственный.

К счастью, поединок взглядов длился недолго. Ксавьер немного подумал. Затем вздохнул, взял листы и принялся с неохотой зачитывать вслух перлы местного крючкотворства.

Марина же неожиданно поняла, что только что «усадила его за парту» — в прямом и переносном смысле. Ведь все это время она непроизвольно испытывала робость перед незнакомым и потенциально опасным мужчиной. Но вот он прислушался к ней, признал ее правоту, и отношение поменялось. Нет, учеником он по-прежнему не воспринимался. Но как будто перестал стоять напротив и встал рядом, плечом к плечу.

Ксавьер читал. Марина напряженно вслушивалась. Местные договора не были составлены в привычной ей форме, со всякими обтекаемыми канцеляризмами. Документ был составлен просто — едва ли не художественной речью. Однако отчего-то это не делало его менее строгим. Что еще интересно, все обязательства подавались от первого лица, что делало договор похожим на клятву:

— «Вступая в должность преподавателя Академии, я…» — здесь Вам следует вписать свое имя, — прокомментировал Ксавьер и продолжил: — «…обязуюсь проводить занятия ежедневно с первого по шестой день недели включительно и выполнять прямые приказы руководства Академии. В случае несогласия с приказом я обязуюсь незамедлительно уведомить об этом руководство для отмены приказа либо расторжения договора…»

«И здесь не без дополнительной работы, — мысленно вздохнула Марина. — Интересно, что это за «приказы»? Может, как у нас: водить восемнадцатилетних «детей» за ручку на ЕГЭ, организовывать никому не нужные капустники и тайно по ночам задним числом писать отчеты за прошлый месяц?».

— «… на время работы передается мне в полное владение…» — продолжал зачитывать Ксавьер, пока она витала в своих мыслях. — «…Я обязуюсь прилагать максимум усилий для сохранения мебели и прочего содержимого корпуса в целости и сохранности…»

За дверью что-то грохнуло и разбилось, намекая, что Марина прилагает недостаточно усилий.

— «… Я имею право на замену испорченных предметов быта за счет Академии. Это право реализовывается в рамках бюджета, устанавливаемого руководством школы ежемесячно…»

В коридоре снова что-то грохнуло и раскатилось по полу. М-да, бюджета на такое точно не хватит.

— «… Я помню, что Академия является государственным учреждением и обязуюсь влиять на учеников так, чтобы это приносило пользу государству: заботиться о том, чтобы они обладали как можно более полными знаниями по предмету и отличались высоким моральным обликом…»

Кто-то из магиков поскользнулся на оброненных вещах, шлепнулся и разразился матерной тирадой. Своего низкого морального облика он явно не стеснялся.

Марина попыталась абстрагироваться от происходящего в коридоре. Прикрыла глаза и принялась вслушиваться в спокойный баритон Ксавьера. Оплата, выходные, «резервные средства» (судя по тексту — местный аналог больничных). Никаких налогов на ее зарплату не налагалось — налоги академия платила только с прибыли. Но и никаких отчислений в пенсионный фонд тоже не наблюдалось — его тут банально не было, и каждый сам себе копил на старость.

— Хм… странно… — пробормотал Ксавьер, дочитав документ до конца.

— Что странного? — оживилась Марина: она не была знакома с особенностями местных трудовых договоров и очень переживала, что может нарваться на что-нибудь неприятное.

— Да так, — отмахнулся Ксавьер. — Просто в Освении в таких случаях договор заключают между работником и организацией, а здесь — между работником и ректором.

— То есть, я как будто нанимаюсь личным учителем к ректору? — не поняла Марина.