Монстры в ночи

Кларк Эштон Смит «Монстры в ночи» Clark Ashton Smith «Monsters in the Night» «A Prophecy of Monsters» (1954)

«Все формы обманчивы»

Изменение произошло слишком быстро. Он успел скинуть с себя только пальто и шарф. Ему пришлось выбираться из туфель, затем он стряхнул с ног носки и вывернулся из брюк, обтягивавших его задние лапы и худой живот. Но его широкую грудь всё ещё сдавливала тугая рубашка, избавиться от которой было нелегко. Шерсть на загривке поднялась от ярости, когда он вертел головой и поспешно рвал клыками рубашку в шквале летящих во все стороны пуговиц и кусков ткани. Сбросив с себя последние лохмотья, он тут же пожалел о своей поспешности. До сих пор он всегда был осторожен в отношении любых мелочей — а ведь на рубашке была вышита монограмма. Надо не забыть потом собрать все её клочки. После возвращения своего прежнего облика он сможет распихать обрывки по карманам, плотно застегнуть пальто и спокойно отправиться домой.

Голодный рык зародился в его нутре, поднялся по пищеводу и вырвался наружу сквозь сжатые зубы. Казалось, что он не ел уже целый месяц, или даже несколько долгих месяцев. Сырая вырезка из мясной лавки всегда была недостаточно свежей; мясо впитало в себя холод смерти, прошло заморозку и утратило все жизненные ароматы. Когда-то у него была другая, настоящая еда — горячая, приправленная брызжущей кровью. Но сейчас эти давние воспоминания лишь распаляли его волчий аппетит.

Хаотические образы метались в его голове. Без всякой видимой причины он вдруг вспомнил самые первые признаки своей болезни, предшествовавшие неприятию приготовленного мяса. Появилась аллергия на серебряные столовые приборы. Вскоре она распространилась и на любые другие предметы из этого металла. Он до ужаса боялся прикоснуться к монетам и был вынужден пользоваться только бумажными деньгами, отказываясь от мелочи. Сталь также оказалась довольно недружественной для подобных ему существ, и вскоре она сделалась для него почти столь же невыносимой, как и серебро.

Что заставило его задуматься сейчас об этих вопросах, вызывавших лишь тошнотворное удушье, вынуждая его в отвращении оскаливать зубы?

Голод вернулся вновь, требуя немедленного насыщения. Неловкими движениями лап он затолкал сброшенную одежду в кусты, пряча её от толстомордой луны. Эта луна влила потоки безумия в его жилы, принуждая к метаморфозу. Но она не должна выдать его одежду взгляду случайного прохожего. После ночной охоты он вернётся в человеческий облик, и тогда ему не обойтись без одежды.

Ночь выдалась тёплой и безветренной, и лес, казалось, затаил дыхание. Он знал, что по всему миру в этот же час двадцать первого века бродили и другие монстры. Под защитой человеческого неверия выжили вампиры, став ещё более искусными и смертоносными. Да и он сам был далеко не единственным ликантропом. Его братья и сёстры невозбранно рыскали повсюду, предпочитая, однако, тёмные урбанистические джунгли, в то время как он, будучи деревенским уроженцем, до сих пор оставался верен старой традиции. Кроме того, существовали и другие неведомые монстры, ещё не успевшие стать образами новых мифов и суеверий. Но они тоже встречались в основном в городах. Он не хотел встречаться ни с одним из них, хотя вероятность такой встречи и была исчезающе малой.

Он двигался по разведанной ранее кривой аллее, слишком узкой для автомобилей и вскоре превратившейся в простую тропинку. На развилке он укрылся в тени широкого, заросшего омелой дуба. Этой дорожкой пользовались в основном припозднившиеся жители загородных домов. В любой момент кто-то из них мог здесь появиться.

Коротко взвизгнув, точно охваченная голодом гончая, он приготовился ждать. Он был монстром, созданным природой, и подчинялся её законам, среди которых первым был «Убей и съешь». Он был творением ужаса, страшной историей, о которой шептались в доисторическое время у пещерных костров, а более поздние легенды связывали таких как он с силами ада и колдовства. Но он никогда не был в родстве с теми противоестественными монстрами новой, ещё более чёрной магии, убивавшими равнодушно, даже когда не испытывали голод.

Несколько минут спустя его чуткие уши уловили звук отдалённых шагов. Шаги стремительно приближались, успев немало поведать ему об идущем. Они были крепкими и упругими, неутомимыми и ритмичными, сообщая о молодости или зрелости, ещё не тронутой старением. И, разумеется, они говорили о ценной добыче — превосходном нежирном мясе и обильной, полной жизни крови.

На губах ожидавшего появилась лёгкая пена. Он прекратил повизгивать. Он прижался к земле. Он готов к прыжку.