Монтана

– Его не могли выгнать. Они там отдельно торг вели – и, получается, закончили. Скоро что-нибудь узнаем… Да, ребята, на всякий случай – не спрашивайте его про семью.

– Все умерли? – насторожился Шон.

– Все живы. Просто жена ушла в какую-то секту и забрала детей. Он пока ничего не может сделать.

– Тогда не так уж плохо, – сказал Шон. – У меня брат со всей семьёй… в третью волну, уже на спаде… Обидно. Хороший был брат. И ребятишки хорошие.

– «За Лю-волной идет Волна нового типа. Вам ее не остановить…» – пробормотал Мирзоев.

– Что?

– В детстве любимая книжка была. Про космос. Там тоже возникла проблема: катастрофа, всех спасти невозможно, только какую-то часть людей. И вот они пытались демократически этот вопрос обсудить, всё взвесить, проголосовать – как мы любим. А потом оказалось, что ничего этого не нужно – капитан единственного корабля своей властью до отказа набил его детьми…

– Да, если бы так можно было… – вздохнул Шон и уткнулся в бокал, держа его двумя руками.

Подошёл Котов. Лицо его было странным – как будто он пережил величайшее изумление в своей жизни и всё ещё не отошёл.

– Привет, ребята, – сказал он. – Давно не виделись, Самратх.

– Давно, Миша. Наверное, с Сицилии.

– С ней, с родимой… Так, что тут можно выпить? – последнюю фразу он произнёс внезапно осипшим голосом.

– Вот как раз сицилийские апельсины здесь великолепны, – сказал Мирзоев. – Лучше, чем тогда на Сицилии.

– Точно… Девушка, – почти прошептал он, – мне вот столько (он показал на стакан Самратха) апельсинового фреша. Но без льда. Ф-ф-ф… – он посмотрел на всех по очереди и больше ничего не сказал.

– Новости есть? – спросил Шон.

Котов показал пальцем на своё горло, потом кивнул. То есть: смочу связки и расскажу.

Пока жужжала соковыжималка, все молча на него смотрели. Потом смотрели, как он пил, стараясь не всосать весь стакан одним глотком.

– Ну? – спросил Мирзоев.

Котов покивал. Замер – то ли впитывая влагу, то ли собираясь с мыслями.

– Миша, – вдруг громко спросил Шон, – а вот скажи: Ильдар – русский?

Котов поперхнулся.

– А какой же ещё? – сказал он. – Русский, конечно. Ну, дома он, может, переодевается в татарина, не знаю…

– Точно, – сказал Мирзоев. – В татарский национальный костюм: растянутая футболка и старые джинсы.

Котов вдруг мелко и тихо засмеялся. Потом всё громче.

– Ты чего? – спросил Мирзоев.

– Вспомнил, – сказал Котов. – Но вам, ребята, этого не понять. Ты, русский, ещё молодой, не застал. А вас вообще не коснулось…

Он доцедил последние капли из стакана, облизнулся.

– Знаете, какая у меня была самая заветная мечта? В десятом классе? Никогда не догадаетесь. Джинсы «Монтана». Я их во сне видел, во сне щупал… эта неимоверной красоты диагональ, этот оттенок индиго, эти швы, эта пуговица с орлом…

– Купили? – спросил Мирзоев.

– Не-а. Дорого для нас было. Считай, месячная зарплата матери, а то и побольше… А сейчас мы купили штат Монтана!

– «Норникель»?

– Ага.

– Дорого?

– Коммерческая тайна. Но, в общем, по деньгам.

– Ну, правильно сделали. Северный союз хоть немножко укрепится. А то перспектива боёв на канадско-мексиканской границе как-то напрягала. Хотя, знаешь… зря ты в десятом классе не мечтал о джинсах «Тексас».

– Пусть Техас китайские нефтяники покупают. Не наш профиль… Уф-ф!.. как хорошо. Аж опьянел немного…

– Знаете, ребята, – начал Самратх, глядя куда-то мимо всех. – Эти эпидемии, кризисы, развалы, войны – они измотали нас всех. И мы все немного изменились. Я тут самый старый, мне есть с чем сравнивать. И видел я столько, сколько, наверное, вы все трое вместе. Но почему-то больше всех изменились именно русские. Я помню вас в девяностые. Это было, извините, суетливое мелкое отребье. Их всех презирали, особенно богатых. Особенно очень богатых. Ну а потом у вас настала новая эпоха: эра цифры, в которую по началу никто не верил и многие считали игрушкой ваших чиновников, якобы бессмысленное Сколково, нацпроекты какие-то. И теперь смотрю на итоги – это не только вас двоих касается, парни, это мой взгляд с ледяной вершины, – вы стали совсем другие. И я даже не могу понять, в чём дело. Спокойные, уверенные? – не те слова. Вы как будто здесь и в то же время немного не здесь. Будто прислушиваетесь к чему-то важному, а тем временем пьёте апельсиновый сок и ведёте беседу…

Завибрировали одновременно четыре телефона. И у сидящих за другими столиками тоже – все полезли в карманы, начали вставать, двигая стулья.