Монтесума

Под вечер 20 апреля, в Святой четверг, флотилия заходит в бухту Сан-Хуан д’Улуа. Сразу же две большие лодки направляются к флагманскому кораблю. Индейцы поднимаются на борт корабля, где их принимает Кортес. Поскольку они говорят на языке науатль, а Агул ар этого языка не знает, то понять их невозможно. Позднее выяснится, что они посланы губернатором провинции Куэтлакстлан господином Тентлилли, чтобы узнать о намерениях путешественников: захотят они остановиться или отправятся дальше. Кортес благодарит индейцев за их визит, угощает их едой и питьем, дарит им кое-какие украшения и вообще старается подбодрить своих гостей. Затем он объявляет о своем намерении повидать Тентлилли. Посланцы едят с некоторым недоверием, но вино им, по-видимому, нравится. Они просят еды и питья для своего вождя, и откланиваются. На следующий день, в Святую пятницу, испанцы выходят на берег. Они строят укрепленный лагерь, устанавливают алтарь и размещают артиллерию.

Сведения ацтеков об излагаемых нами событиях, позаимствованные через десятки лет у информаторов, не являющихся их очевидцами, сильно расходятся. Они противоречат одно другому и часто являются совершенно невероятными. Получив информацию о прибытии испанцев, Монтесума посылает к ним Тлильанкалкви, чтобы узнать, не собираются ли они посетить Мехико — для того чтобы иметь возможность подготовить для них дорогу и вообще принять их достойным образом. Или, по де Саагуну, он призывает к себе пять послов и дает им напутствие: «Идите, не задерживайтесь! Поклонитесь нашему господу и скажите ему: «Нас прислал твой наместник Мотекусома, а вот то, что он передает тебе в дар, поскольку ты вернулся к своему очагу, в Мехико». Именно эти послы навещают Кортеса на борту его корабля в день его прибытия в Святой четверг. Если верить этой версии информаторов де Саагуна, то послы одевают адмирала, говоря при этом: «Сеньор, надень на себя одежды, которые ты носил раньше, когда находился среди нас как наш Бог и наш король». Затем они предлагают Кортесу другие части наряда, но тот находит их слишком невзрачными и велит заковать послов в кандалы. Чтобы их запугать, он приказывает дать пушечный залп. «И тогда послы испугались до смерти, голова у них закружилась, все закачалось у них перед глазами, они упали на землю, лежали так и ничего не могли понять». Испанцы поднимают их, дают им вина и немного еды. Наконец Кортес бросает им вызов: «У мешиков репутация храбрецов, которые могут биться один против десяти, и даже против двадцати. Вот оружие. Завтра мы сразимся». Послы отказываются, ссылаясь на то, что император послал их только приветствовать сеньора, и им никак нельзя ослушаться императора Монтесуму. Затем они поспешно покидают корабль и убегают.

В Chronique X прием выглядит значительно лучше. Испанцы поглощают жареных индеек и прочую принесенную для них снедь, а затем Тлильанкалкви сообщает Кортесу, что Монтесума будет счастлив его видеть и отдать ему свой троп и что он будет оказывать ему почести как богу.

Этот отрывок из де Саагуна показывает, как различные гемы легенды могут развиваться при опоре даже на малую часть правды. Два индейца действительно побывали на борту испанского корабля. Берег находился под постоянным наблюдением, и за всеми маневрами испанцев тщательно следили туземцы. Однако портрет Кортеса столь же нереалистичен, как если бы он был выполнен ацтекским скульптором.

Здесь капитан предстает кем угодно, но только не дипломатом. А ведь это на самом деле доминирующая черта его характера. Все, что нужно ацтекским рассказчикам — это показать контраст между сильными и грубыми завоевателями и невинными индейцами. Конечно, реальный Кортес обычно не упускает возможность внушить потенциальному противнику спасительный страх, например, демонстрируя эффективность своего оружия, но делает он это гораздо тоньше, чем эго здесь описано. Кандалы — это, конечно, чистейшая выдумка. Кандалы, сравнимые с приспособлением, применяемым месоамериканцами для того, чтобы затруднить движения рабов или пленных — палка за спиной, продетая под руками, и веревка, — по гораздо более прочные, произвели сильное впечатление на индейцев, особенно тогда, когда они в результате своего поражения, были тысячами обращены в рабство. Поэтому они фигурируют здесь, и их можно будет обнаружить также и в описании первой встречи с Монтесумой. Конечно, история с кандалами придумана, но в ней содержится весьма прозрачный намек на то, что уже самые первые контакты с европейцами означали рабство для коренного населения Месоамерики.

Испанцы представлены как грозные люди; с индейской стороны не видно ничего кроме отвратительного страха, униженности и трусости. Эго говорит о том, что информаторы — не мешики.

Действительно, де Саагун записал свои версии именно в Тлагелолько. И конечно, если тлателольки и сражались до конца против захватчиков, они не забыли свою обиду на могущественных соседей.