Монумент

– Атреос Лэйк, – повторил про себя Баллас. – Город Дайшад. А кто такой Сеппемус Скаллен? – спросил он.

– О, просто один переписчик, которого я когда-то знал, – ответил Элзефар. – Я стар. Все имена перепутались в памяти. Простите меня. Разве не сказано, что человеку свойственно ошибаться?

Баллас пожал плечами. Потом собрал с пола кучу еды, вышел наружу и швырнул все это в реку. Элзефар молча наблюдал за ним. Баллас взял дрова и растопку и отправил вслед за едой.

– Ч-что… – промямлил Элзефар. – Я же сказал тебе, кого искать.

– На этот раз – да, – ответил Баллас. – Но сперва ты предпочел солгать… – Он покачал головой. – Некоторые люди честны, только когда от этого зависит их жизнь. Ты именно таков. Временами – и я тоже.

Взяв Эреш за руку, Баллас вывел ее из пещеры.

– Вернитесь! – завопил Элзефар. – Вы не можете так поступить! Я же умру! Великие Пилигримы, я же умру!

– В кои-то веки, – пробормотал Баллас, – он наконец-то сказал правду.

– Ты собираешься бросить Элзефара? Баллас кивнул.

– Холод убьет его. Или волки.

Они зашагали прочь. Крики Элзефара все еще были смутно слышны. Он молил о помощи, о пощаде… однако вопли, разносящиеся по лесу, привлекали только хищников.

Баллас приметил серые тени, мелькающие среди деревьев. Отвернувшись от пещеры, он направился к опушке леса.

Баллас и Эреш шли на север. Моросил дождь, временами превращавшийся в мокрый снег. Баллас понимал, что времена года отнюдь не зависят от календаря. Они приходят и уходят, когда им заблагорассудится. Много лет Баллас был бродягой и давно уже изучил их капризы. Он знал, как отличить бодрящую прохладу осени от злого холода зимы, и понимал, что белая королева уже вступает в свои владения. Упавшие листья были едва видны: они утратили яркие цвета, слившись с бурой замлей. Изморозь лежала на траве, и это был уже не просто налет застывшей на утреннем морозце влаги, а белые пушистые хлопья, больше похожие на снег…

Все это тревожило Балласа. Впереди Гарсбраки, где снег на высоких пиках не тает даже летом. Так что же говорить о зиме. Если снег покроет нижние склоны, ему не удастся перевалить через горы.

Задача может оказаться невыполнимой даже и при самых благоприятных условиях. Но он хотя бы узнает. Разумеется, проводник, названный Элзефаром, будет располагать картой. Тогда подъем станет не бесконечным поиском пути, а всего лишь испытанием выносливости и воли. И это вполне устраивало Балласа: он знал, что такое боль и лишения.

Покинув дом Элзефара, Баллас и Эреш разбили лагерь в овраге в сотне ярдов от ручья. На следующий день Баллас прокрался в ближайшую деревню, украл пару лошадей и вернулся к своей спутнице.

Два дня они ехали вперед. Перед закатом Баллас совершил еще одну кражу в очередной деревне. На сей раз он взял в лавке виноторговца несколько бутылок виски. Вечером, когда они разбили лагерь и поужинали овечьим мясом, Баллас протянул Эреш бутылку.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Это тебе поможет, – сказал он.

– Поможет?

Баллас заглянул ей в лицо. Со дня смерти отца Эреш постоянно плакала – в пути, вечером, когда разбивали лагерь, даже во сне. Этот шум раздражал Балласа. Он понимал чувства девушки, однако ее плач скреб по нервам и не позволял расслабиться.

– Успокоишься.

– Не хочу.

– Давай, – настаивал Баллас, протягивая бутылку. – Выпей.

– Я же сказала: не хочу.

– Из-за отца, да? Ты полагаешь, что обязана страдать, потому что любила его?

Эреш удивленно вскинула глаза него.

– Да. И поэтому тоже.

– Чушь собачья, – сказал Баллас. – Ты уже достаточно страдала. Выпей.

– Мой отец мертв. Я не хочу забывать о нем.

– Забывать? – Баллас рассмеялся. – Великие Пилигримы! Женщина, ты, видать, никогда не напивалась. Это не приносит забвения. Просто расслабляет и погружает в темноту… вернее сказать – своего рода полумрак. Ты не забудешь о смерти отца. Но тебе будет не так больно. – Баллас вздохнул. – И потом, виски прочистит тебе мозги… Иногда, когда пьешь, перестаешь беспокоиться о некоторых вещах. Перестаешь вертеть их у себя в голове. И понимаешь все немного лучше.

– Понимаю? Что я должна понимать?

– Просто возьми и выпей, – сказал Баллас.

Эреш сдалась. Сидя в тишине, они по очереди отхлебывали из бутылки. Через некоторое время девушка опьянела. Баллас отлично разбирался в этом. Он видел, что Эреш дошла до того состояния, когда еще не потеряла контроль над языком, зато приобрела желание говорить откровенно.

– Утром, – сказала она, – я от тебя уйду. Баллас покосился на нее.

– Я устала. Мне надоело мокнуть и мерзнуть на этой пустоши. Я не хочу больше спать под открытым небом. А больше всего я устала от того, что за мной охотятся… Нет, не так: мне надоело убегать. Я хочу попасть в безопасное место и спрятаться. Я больше так не могу. – Эреш посмотрела на Балласа. – Я пойду к дяде. Он приютит меня.

– Ты говорила, что поедешь со мной в Дайшад.

– Я передумала.

– Ты обещала.

– Разве?

– Ты же умоляла меня взять тебя с собой. Я сказал, что пригодишься мне, потому что…

– Буду тебе полезна? – Эреш закрыла глаза. – Я не хочу, чтобы ко мне относились как… как к инструменту. К вещи.

Хватит.