Монумент

Баллас посмотрел вниз. Гибкое тело мелькнуло под ногами. В туманных сумерках оно было едва различимо – короткий взблеск, тут же исчезнувший в толще воды. Угорь. Здоровенный. Тяжелый, как младенец. Но это всего лишь угорь – ничего более. Баллас двинулся дальше.

Вдруг что-то туго обвилось вокруг его лодыжки. Баллас споткнулся и ухватился за ветку ивы, пытаясь сохранить равновесие и устоять на ногах. Гибкая ветка не выдержала его веса, подалась вперед вместе с ним, и рука ушла в болото. Рукав и бок мгновенно промокли. В следующий миг руку пронзила острая боль.

– Кровь Пилигримов! – рявкнул Баллас, вскакивая на ноги.

Он осмотрел руку. На коже между большим и указательным пальцами виднелись четыре маленькие отметины – симметрично расположенные черные точки, будто проколотые четырьмя острыми иглами. В первый миг они были едва различимы, но тут же начали кровоточить.

– Ублюдок, – пробормотал Баллас. – Долбаный сукин сын.

Кровь стекала в воду. У ног Балласа что-то зашевелилось. Появилась голова угря, мягкая, точно гнилая слива. Тварь разинула рот, пожирая кровавые капли, – и ушла на глубину.

Баллас пососал ранку, вытер кровь рукавом рубахи и ускорил шаги.

Дорогой он раздумывал, что будет врать Люджену Краску. Не мог же Баллас сказать ему правду! Не мог объяснить, что напал на Благого Магистра и теперь все силы Церкви охотятся за ним. И что единственным безопасным для себя местом он полагает мифический Белтирран… Нужно выдумать ложь. Но вот какую?

Гибкое тело обвило обе лодыжки разом. Баллас рухнул лицом вперед. Ругаясь и отплевываясь, он попытался подняться, но тщетно. Угри вились вокруг него. Казалось, их были дюжины. Мягкие рыльца тыкались в лицо, темные тела извивались перед глазами. Они обвивали Балласа, сковывая движения, как кандалы. Баллас забился. Его охватила паника. Он корчился в воде, пытаясь встать на ноги. Но угри были сильны. Слишком сильны.

Внезапно они отступили. Баллас вскочил. Несколько угрей отвалились от него, неохотно сползая с плеч, рук, бедер. Один продолжат упрямо обвиваться вокруг талии. Баллас отодрал его и швырнул в болото.

Вода под ногами перестала бурлить – лишь из глубины поднимались пузырьки воздуха и лопались на поверхности. Он посмотрел вниз. Угри исчезли. Все было тихо. Баллас смахнул воду с глаз. Пальцы нащупали ранку на лбу. Рукава рубахи и штаны тоже были в крови. Баллас почувствовал неожиданную слабость. Сперва он решил, что это просто следствие испуга, но слабость не отступала. Баллас пошатнулся. Закатав рукав, он увидел на предплечье следы укуса: два раза по четыре маленькие дырочки…

Баллас тихо выругался и зашагал вперед. Он не знал, каков яд у этих угрей, убивает он или только парализует. Ни то, ни другое его категорически не устраивало. Нужно было поскорее добраться до дома Краска. Продавец угрей – коль скоро он здесь живет – должен иметь противоядие.

Потяжелели веки. Баллас то и дело моргал, пытаясь не закрывать глаза, но свинцовая усталость навалилась на него. В очередной раз споткнувшись, Баллас упал на колени.

– Давай же, мать твою, – пробормотал он. – Вставай.

Бесполезно. Колени подогнулись. Баллас лег в воду и больше уже не делал попыток подняться. У него не осталось сил. Вода заливалась в рот. Баллас понял, что тонет. Волна паники снова накрыла его – но он уже ничего не мог поделать. Потемнело в глазах. Мало-помалу окружающий мир словно бы растворялся в этой темноте, становясь расплывчатым и нечетким. Снова вернулись угри. Острые челюсти впились в тело Балласа. Он ощутил резкую боль, но она быстро прошла.

Тьма сгустилась, и не осталось ничего.

Глава десятая

Подобно призраку, бледный пилигрим вселял страх в сердца живущих. Звери бежали из лесов, и птицы бросали гнезда, едва он проходил мимо. Ибо душа его была черна и уродлива…

Баллас очнулся от мерзкого запаха. Он узнал болотную вонь гниющей растительности и тут же вспомнил угрей. Снова увидел узкие тела, сплетающиеся перед глазами. Снова ощутил, как острые точно иголки зубы впиваются в щеки, руки, в грудь… Баллас вздрогнул и открыл глаза.

Он лежал на кровати в небольшой комнатке с дощатыми стенами. Потолка не было – над ребрами стропил сразу вздымалась крыша. Баллас понятия не имел, как сюда попал. Впрочем, это было дело десятое. Пьяница с большим стажем, Баллас привык к провалам в памяти. Больше обеспокоило то, что он по-прежнему не мог двигаться. Неужели яд угрей парализует навсегда? И означает ли это, что теперь он калека?

Балласа охватил ужас. Он бешено задергался – и тут понял, что дело вовсе не в яде. Руки были примотаны к бокам толстой веревкой. Ноги крепко связаны в лодыжках и коленях.

Еще одна веревка пересекала грудь, привязывая Балласа к кровати. Он забился в путах, но веревки держали крепко.